Прощай, Ариана Ваэджа!
Шрифт:
И вдруг... Проходящий мимо лакей с подносом, на котором стояли хрустальные рюмки с вином или коньяком, оступился и уронил его. И все это темно-бордовое содержимое, тягучее, словно загустевшая кровь, вылилось как раз на белые брюки Николая Петровича. Вот незадача! Все испорчено! И костюм, и репутация! А ведь до торжественного момента оставалось так мало... Всего пара шагов до императора...
Арбенин в замешательстве остановился. Он замер от накатившейся волны ужаса, не в силах двинуться дальше. Тело стало словно оловянным и потому уже не подчинялось сознанию. А мысли застучали молотками в голове, словно пытаясь вырваться на волю:
В этот момент Николай Петрович проснулся и, ошарашенный происшедшим, долго еще лежал в раздумье: успел ли конь вынести его с места катастрофы? А как люди? Они погибли? А император?
Вот почему Арбенин в то утро встал с постели позже обычного минут на пятнадцать-двадцать. И этот факт был для него не меньшей, чем во сне, катастрофой! Дело не только в том, что он придерживался строгого распорядка дня, нет. Как заядлый холостяк, не обремененный семейными обязательствами, он любил с утра понежиться в теплой ванне, а тут время было ограничено. Поэтому Арбенин мельком взглянул в зеркало, где отразилось изображение высокого худощавого мужчины с открытым лицом, на котором были особенно выразительными прямой нос с горбинкой, даже немного хищнический, и глубокие темно-каштановые, в цвет волос, глаза. Затем он наскоро умылся, позавтракал приготовленным работницей Глафирой омлетом с гренками и с черным кофе и поспешил на службу.
На душе оставалось неспокойно весь день, даже во время заседания Русского антропологического общества. И не напрасно. Вот как разворачивались дальнейшие события.
***
Присутствующие расселись за вытянутым почти во всю аудиторию массивным столом, и профессор геологии Иностранцев на правах организатора и руководителя Общества поприветствовал всех, а потом, как обычно, поделился мыслями в свете последних публикаций:
— Наше общество существует уже двадцать пять лет, а это немалый срок. Напомню, что своей задачей оно ставит изучение человеческих рас вообще и в том числе — населявших и населяющих Российскую империю, в антропологическом, то есть, биологическом, этнографическом и археологическом отношениях...
Где-то за столом зашуршали бумаги, и Арбенин слегка повернул голову на этот шелест. Он встретил острый взгляд незнакомца в модном пиджаке из чесунчи или еще какого шелка, издалека разглядеть его было довольно трудно, но что костюм заграничный, это факт.
— Однако, спросите себя: а много ли было публикаций в последние годы о первобытном человеке?
Профессор сделал паузу. И Арбенину так и хотелось вставить словечко, мол, только ваши, Александр Александрович, статьи... Но он промолчал и продолжал слушать дальше.
— А много ли можно написать, сидя в аудитории?
Вопрос докладчика прозвучал риторически, но все понимали, что это только прелюдия какого-то чрезвычайно серьезного разговора.
— Ладно, мое мнение таково: надо думать не только об учебном процессе! Нужны и экспедиции! В связи с этим хочу представить вам Павла Ильича Кондратьева, недавно он вернулся из Германии, куда был командирован для получения опыта
Николай Петрович насторожился. Павел Ильич? Это не тот ли, который еще в девятьсот пятом... Но его мысли прервал хорошо поставленный голос нового докладчика:
— Я посетил практически все важнейшие центры античной цивилизации в Средиземноморье и имел возможность ознакомиться с коллекциями крупнейших европейских музеев. Скажу откровенно: работа коллег впечатляет!
Да! Да! Сомнений не может быть! Это он, он! Сердце Николая Петровича застучало сильнее, и он не на шутку разволновался, так что требовались определенные усилия для того, чтобы скрыть свои чувства за скучной гримасой внимательного слушателя.
— И вот результаты их работы, — продолжал Павел Ильич, и, словно любуясь собой со стороны, поправил модный укороченный воротник костюма. — Англичанин Артур Эванс открыл на острове Крит Минайскую цивилизацию, а Генрих Шлиман скоро окончательно перероет и Тунис, и Египет, и Индию... Согласитесь, только его открытие микенской культуры на Пелопоннесе стоит мирового признания...
— Этот неугомонный немец скоро не только эгейскую культуру раскопает... — бросил кто-то реплику, однако докладчик ее не игнорировал, напротив, подхватил.
— Вот-вот, остается дождаться, когда он и у нас начнет копать... Где-нибудь в Сибири или на Урале...
— А что искать-то на Урале? — возразил новый оппонент.
— На Урале? — переспросил Павел Ильич. — Да что угодно! Вот профессор Иностранцев нашел там платину! А мы... Мы, если постараемся, можем и Гиперборею найти...
В этот момент Николай Петрович посмотрел на нос с горбинкой и чуть припухшие губы выступающего. Да, этот человек сильно изменился за восемь лет, но только внешне — внутренний его стержень оставался таким же крепким и упрямым... И ведет себя вполне уверенно, и даже — очень. Словно вернулся в коллектив с весомой победой или получил новое назначение... Ладно, каждому свое. Сейчас бы понять, узнал ли он его, Арбенина? А если узнал?! И волна страха начала подбираться к самому сердцу.
Павел Ильич задержал взгляд на Арбенине, словно отвечая ему: да, дорогой, узнал я тебя! И с еще большей уверенностью произнес:
— У меня конкретное предложение: организовать экспедицию на Урал. В некоторых европейских изданиях появились публикации о том, что именно туда шли люди, покинувшие Арктиду.
— На какой именно Урал? — переспросил сидящий рядом с Арбениным тучный пожилой мужчина, явно проверяя познания новоявленного ученого.
— Для большего эффекта можно и две экспедиции одновременно: на Восточно-Европейскую равнину и на Западно-Сибирскую... — не растерялся докладчик.
— Еще даже не доказано существование Арктиды! Нет ее! — опять прозвучала реплика.
— А мы не будем ждать, когда кто-то ее откроет! — улыбнулся Александр Александрович Иностранцев, завершая поднятую тему. — Сами найдем и исследуем! Или не верите?
Когда выходили из аудитории, Николай Петрович поймал на себе пронзительный взгляд Кондратьева. Они приблизились почти вплотную и подали друг другу руку. Ладонь Павла Ильича, холодная, как неживая, слегка охладила волнение нашего героя. «Не бери в голову!» — подумал он и, не сказав ни слова, прошел в сторону выхода.