Прощай, Ариана Ваэджа!
Шрифт:
— Спасибо за мед, Антон Федорович! — перебил его Кондратьев. — Я теперь не знаю, на чьем месте буду. Но только — не на своем...
Он бросил пронзительный взгляд на Скорожитовского и словно прочитал в них какую-то подсказку:
— А впрочем, еще неизвестно, как карты лягут...
— Какие карты? — вскинул брови пермский профессор. — Вы говорите загадками...
— Да я и сам ничего не понимаю сейчас, — тихо произнес тот. — Иногда кажется, что цепь этих событий не просто так выстроилась... Вот и вспомнил про карты... хоть сам я — не игрок.
Скорожитовский через огромные линзы продолжал смотреть ему прямо в глаза,
*
Ученые решили еще одну ночь — уже последнюю, провести в лагере. Кто его знает, может, еще... Хотя надежды найти троих пропавших оставалось все меньше и меньше... Так что на следующий день они уже прибыли в Чердынь, уездный город этой глухомани. Единственно ценную находку — чоппер из яшмовой, будь она проклята, гальки — все же забрали у Потапенко. Слава Богу, местных публицистов не стало на одного меньше — Федор Алексеевич был жив-здоров, правда, чуть прихрамывал. Но кто его знает, может, и до этого хромал? Забрали своего щуплого Борисова... да нет, уже и не такого щуплого — отъелся на дармовых харчах. Короче, забрали чоппер, а с ним и справного биолога — и двинулись дальше — не оставлять же последнего в этих жутких местах.
Почему Кондратьев считал эти места жуткими? Не потому, что пропали здесь люди. Хотя... событие, конечно, катастрофическое, но... согласитесь, в то же время и нонсенс. Как это можно — на ровном месте взять и... исчезнуть? Ну... конечно, не совсем там и ровно, в этой зловещей, будь она неладна, пещере! Где-то с потолка спускаются бахромой сталактиты, только успевай обходить их, чтобы, не дай Бог, лицом наткнуться, а то — и глазами. Где-то прям из-под ног тянутся вверх толстые сосульки-сталагмиты — не ленись перешагивать через короткие — «пенечки», да обходи стороной те, что в рост человеческий! А еще то там, то сям — ручьи, озера и запруды... И вся эта влажная грязь цепляется за подошвы сапог! А розовые девы? Стоят, как сфинксы! И — улыбаются вроде... Эти опознавательные знаки явно что-то таят в себе! А может, в них и заключается ключ к отгадке? Скажем, это пришельцы из другого мира? Или мистические герои древней цивилизации?
В голову Кондратьева начали лезть самые фантастические мысли. Он понимал, что все это — бред, но ведь разве можно остановить бег мыслей, навеянных не самыми радужными событиями?
Нет, все же главная «жуть» в другом! Места эти какие-то угрюмые, словно пропитанные скорбным трауром. Особенно там, в Ныробе... И стоит он, такой неказистый, лишь колокольнями церквей подпирая небо. А оно, кажется, здесь тоже не такое уж и высокое. Давит... да, давит на голову... И лес зажимает, затягивая в зловещее кольцо этот Ныроб, не дай Бог, сюда еще когда по делам приехать! Селение как в обруче! А стоит — на открытой ладони лешего — все на виду. И в чем такой секрет? Видно, неспроста кто-то тут обосновался. Именно тут, где водится нечистый дух, будь он неладен!
***
Санкт-Петербург Кондратьева и радовал, и огорчал. Огромным счастьем было отлежаться в глубокой ванне с теплой водой, слегка сдобренной душистой солью. Так хотелось смыть с себя всю эту грязь! И не только ту, что засорила поры на коже, но и ту, что легла тяжелым осадком на душе. Так хотелось почистить ногти! После такой поездки даже не видно, что когда-то были отполированными. Какой там! Когда под ними — грязь! Так что великим счастьем стало для него долгое отпаривание и тщательная «чистка перышек».
О плохом — пока не думать! Так он настраивал себя, чтобы стать прежним франтом и произвести на Веру... да, волнующее впечатление. И только потом, да, пусть это будет гораздо позже — встреча с профессором Иностранцевым. Тем более, что тому все уже давно известно, Павел ему уже пару раз позвонил. Так что никаких неожиданностей не будет — типа инфаркта или же онемения челюсти в лучшем случае. Профессор уже перебесился, небось, так что молний гнева не должен извергать.
Павел долго разглядывал себя в настенном зеркале. Не появились ли сединки на висках? Кажется, пока нет. А как насчет волосинок в ноздрях? Эта тема всегда его волновала. Часто казалось, что они у него особенно длинные. Чтобы увидеть себя со стороны, специально очень близко подходил к знакомым и чуть ли не заглядывал в ноздри. Вроде бы не так уж и заметно. И тогда успокаивался.
После теплой ванны кожа лица разгладилась, посвежела, а на щеках появился румянец.
Оставшись довольным своим отражением, он прошел в гостиную и сел в кресло возле телефонного аппарата. Да, нужно позвонить Вере. Она ведь еще не знает о его приезде.
К телефону долго никто не подходил, и Павел уж подумал, что в доме никого нет, когда услышал ее чуть взволнованный голос:
— Слушаю!
— Верочка! Это я! — он старался говорить как можно беззаботнее, чтобы не вызвать у нее подозрения о каких-либо неприятностях.
— Павел? Вот не ожидала!
— Чего именно? Что это я позвоню?
— Не ожидала тебя услышать так быстро, — поправилась она. — Я ведь думала, что ты еще в экспедиции... Мы попрощались до начала учебного года...
— Да, нас отозвали... Так что вернулся раньше. Ты ведь знаешь, сколько у меня еще будет бумажной работы! На весь август хватит! А сколько всяких лабораторных исследований!
— Да, поняла! — ее звонкий голосок на другом конце провода показался ему беспечным и даже... немного раскованным. Созвучным с первыми аккордами «Весны священной». И в голову ударил хмель.
— Вера! Дорогая! Я ведь к тебе в гости собрался...
— Павел! — перебила его она. — Я не готова с тобой сегодня встретиться! И... вообще — в ближайшее время!
— Нет! Ты не так поняла меня, Вера! Я ведь не просто встретиться, я... короче, я уже сделал тебе предложение, и ты ведь согласилась!
— Это было в каком-то сне, Павел! Я была сама не своя, понимаешь?
— Теперь — не понимаю! То вешаешься на шею...
— Как это?
— Ты ведь сама ко мне пришла, помнишь? И сама...
— А-а-а... ты об этом... — Вера замолчала. — Забудь, Павел!
— Как это «забудь»? У нас с тобой самые серьезные отношения!
— Нет, Павел, ну нет же!
— Подожди! — его осенило. — Так у тебя серьезные отношения с другим?
— Да.
— Не с ним ли?
— С ним...
Теперь замолчал Павел. Сказать ей или повременить? Нет, лучше сейчас. Нужно увидеть ее реакцию.
— А ты знаешь, Верочка... Арбенин до сих пор не нашелся?
— Как? — насторожилась она.
— Все трое не вернулись. И знаешь, почему?