Прощай, Ариана Ваэджа!
Шрифт:
Размышляя об экспедиции, Кондратьев не заметил, как остановился на этой едва заметной тропе. Скорожитовский шел за ним, в паре шагов, и потому тоже замер:
— Что-то заметили, Павел Ильич?
— Да нет... Просто думаю... Жалко будет, если закроют экспедицию. И что мы нарыли? Только амазонит? И тот — не раритет!
— Как? А древний чоппер?
— Это вы о чем?
— Разве не знаете? А, да, вас там не было... Короче, Потапенко нашел в пещере и сказал, что это свидетельство того, что здесь жил человек аж триста тысяч лет назад... и сточил камнем такое орудие труда из яшмовой гальки...
— Понятно. И где этот камень?
— Был у Потапенко. Он его в тряпку завернул и положил в карман.
— Н-да-а... Уехал чоппер в Ныроб, а оттуда — в Чердынь. А мы ведь можем и напрямую в Пермь двинуться... Так что... Эх! — Кондратьев вздохнул и, нагнувшись, поднял палку, что лежала под ногами. — Смотрю, лес кончается... впереди — одни камни, может и не быть такой трости.
Он пристально посмотрел на Скорожитовского:
— Вот смотрю я на вас, Леонтий Иванович, и думаю: когда ж начнете разговор?
— Вы о чем?
— Как о чем? Об амазоните! — Кондратьев буквально простреливал его всепроникающим взглядом. — Ну, хорошо, до этого мы с вами не оставались наедине — то народ толпился вокруг, то я уезжал... А вот сейчас, когда нет свидетелей... вы молчите...
— А что говорить? Вы и так все знаете!
— Знать самому — это просто догадки! А вот услышать их подтверждение...
— Простите, Павел Ильич! Но я не мог по-другому!
— Почему? Руки чесались схватить амазонит, когда я выходил отбить телеграмму? А потом подбросить его Арбенину? Думаете, не догадаюсь? Да... не сразу, конечно, но... понял, что это вы... Да говорите! Если я вас не выдал до этого, то и сейчас не выдам тем более.
— Вы ведь знаете, Павел Ильич, — начал тот заискивающим тоном, — как я вас уважаю... А тут...
Он прищурился и, сделав заговорщический вид, на всякий случай огляделся по сторонам и все равно перешел на шепот :
— Я ведь не хотел Арбенина подставлять...
— А кого ж тогда?
— Хотел отомстить... Сибирцеву... да у него комната была закрыта, не смог в нее попасть...
— Это что ж, между вами черная кошка пробежала?
— Не чернее той, что меж вами и Арбениным!
— Ах, вот оно что? Значит, вы в курсе наших с ним отношений?
— Да. И еще в курсе того, что Арбенин с Сибирцевым удумали писать исследование по звериному стилю.
— Как? — насторожился Кондратьев. — Это вы не привираете?
— Нет. Я видел в руках Николая Петровича книгу Спицына об этом... шаманстве... А потом слышал их разговор, когда проходил по коридору мимо комнаты... И ведь если напишут — могут издать и без вас — сейчас столько журналов... А если в заграничном? Что тогда? Напишут и прославятся... А мы с вами будем локти кусать...
— Н-да-а... Значит, через мою голову хотят прыгнуть? — Кондратьев словно не заметил скорожитовского «мы с вами».
— Получается, так.
Возникла пауза. И только слышно было, как жужжат осы, а может, пчелы, кто их разберет, да со стороны леса доносился веселый птичий щебет.
— Ну-ну! Говорите! — глава экспедиции, задетый за самолюбие, едва сдерживал приступ гнева. — Не испытывайте мое терпение... иначе...
А что иначе — он опять не знал.
И Скорожитовский начал рассказывать ту самую историю, которую вот уж столько лет хранил за пазухой до поры до времени... пока не представится случай:
— В студенческие годы это было еще... но осадок до сих пор... Короче, мы с Сибирцевым оказались на севере Пермской губернии, близ Печоры...
— За Золотухой? Я ведь знаю эти места, хоть и по карте...
— Да нет, за Камнем Канин Нос!
— Ну и...
— Да я ж рассказываю! И случилось там это самое происшествие... Послали нас двоих за провиантом в деревню, а мы возьми да заблудись в еловом лесу.. да и пихты там тоже были, как помню...
— Хватит о лесе! Что произошло?
— Короче, мы с ним разминулись и я потерял его из виду... ну, а потом сам пошел в деревню... Через три дня Сибирцев нашелся и обвинил меня... мол, я его бросил. В деканат меня вызывали, нервы трепали... Мол, почему продукты забрал, а одного в дремучем лесу оставил?
— Так подождите? И почему же оставил?
— Да... Я сказал Сибирцеву, чтоб он меня дожидался... Он ногу не то подвернул, не то натер...
— Понятно... Так это он на вас должен обижаться, уважаемый Леонтий Иванович...
— Да я вовсе не хотел! Сам виноват! Что я, на своем горбу его должен тащить? Вы только посмотрите, какой он отъевшийся боров! И тогда был таким же! Так что не умер с голоду за три дня-то!
— Ладно, ладно, не кипятитесь! Я понял, что у вас к Сибирцеву не любовь...
— Как и у вас — к Арбенину! — добавил тот, ничуть не смутившись столь резкого заключения. — Так что мы с вами, дорогой Павел Ильич, сейчас в одной лодке.
***
На исходе был третий день активного поиска пропавших ученых. Обход территории вокруг курганов ничего не дал. Хоть бы какую кепку или... пуговицу найти! Ни-че-го!
— Придется в Чердынь возвращаться... — вздохнул Кондратьев, задумчиво помешивая в котелке кашу. — Я давно уже должен звонить Иностранцеву...
Они сидели у костра и наблюдали, как его языки колышутся на ветру, согревая алюминиевый чайник. Вода еще не закипела — поставили позже. А вот каша — готова. Но радости от этого — никакой. Да и особого аппетита нет.
— Да, вы правы, Павел Ильич! — откликнулся местный географ Старожилов. — Пора возвращаться. Что ожидать от Иностранцева — только предполагаю... И ведь прав он! Вы и сами бы на его месте...