Прощай, Ариана Ваэджа!
Шрифт:
— Ну... скажешь сейчас об «укреплении сотрудничества за последние годы в бласти истории и культуры»...
— И вовсе нет! Точнее — не только это! Впервые афинская делегация прибыла в Персию в четыреста тридцать втором году до нашей эры... Поняла?
— Вот это да! Не ожидала!
— И название — «Персия» — это ведь греки и придумали...
— А я ведь об этом как-то не задумывалась...
— Да и я тоже! Персия да Персия — а там, оказывается — Иран! Ариам Хзарам... То есть, «Государство ариев» или — «Царство ариев», как-то так... Давно, конечно, еще до нашей эры...
Валерий Петрович сделал небольшую паузу:
—
— Почему же? — вскинула брови Вера. — Я ведь не так глубоко изучала историю Персии... Да и когда это было? А сколько произошло после этого интересных событий! Ехать в далекую страну и ничего о ней не знать...
— Я советую тебе почитать нашего земляка Всеволода Федоровича Миллера...
— О! Что-то слышала о нем! Он преподавал у нас санскрит! Не в нашем институте... а в Императорском университете...
И еле сдержалась, чтобы не добавить: «Где работают Николя и Павел...»
— Да! А стажировался он по санскриту, заметь, в Германии. Потом защитил магистерскую диссертацию по арийской мифологии... А в прошлом году издал археологические исследования по иранским элементам... и нашел их... где бы ты думала? Ну?
— Не знаю... — жалобно протянула она.
— Вот-вот, я так и думал! Он рассказал об иранских элементах в припонтийских греческих надписях! Так что видишь теперь, какая связь между Российской империей, Германией, Грецией и Персией...
— Ладно вам на ученые темы вести разговоры! — наконец-то дождалась небольшой паузы и вставила свое слово Любовь Ильинична. — А что будете делать в поезде?
— Разговаривать и... книжки читать! —нашлась Вера. — Да, пап? А мы на поезде поедем?
— Можно и на корабле! А лучше — на воздушном шаре! Или хочешь — на дирижабле! — пошутил он.
И все рассмеялись.
***
До поездки в Персию оставалось три дня, и они текли ровно и медленно. Так медленно, как будто бы не до конца завели граммофон, а пластинку уже поставили. И вот она издает протяжные звуки, потому что потихоньку крутится, а надо бы — раза в два быстрее. Вера успела уже по третьему кругу перебрать гардероб и по два раза прогуляться к модистке Аннет и еще в один небольшой галантерейный магазинчик. Но все это — мелочи по сравнению с тем, что ей повезло по-крупному! Вот уж удача так удача! Кто главный законодатель моды? Да, конечно же, Поль Пуаре! Знаменитый Пуаре, «прогремевший» на всю планету своей коллекцией «Тысяча и одна ночь» и женскими брюками и юбками-брюками! И Вера попала на его показ моделей! Что касается «мужских предметов гардероба» — не очень-то кто и воспринимал их серьезно. Но вот все остальное... Например, слегка укороченная, не до пола, а до подъема ноги — «юбка-юла». С завышенной талией, широкими бедрами и драпировкой, но — узкая у щиколоток. Нравились Вере модели с накидками на платья и наряды со шлейфом... В них чувствуешь себя балериной и поэтессой одновременно! Хочется и танцевать, и декламировать стихи! Как здорово, что «главный модный диктатор» решился на мировое турне и осчастливил и санкт-петербургских дам!
Несколько раз в эти дни Вера открывала «Графиню Рудольштадт». И зачем, если эту книгу уже давно прочитала? Хотелось погрузиться в мистическую атмосферу романа и поразмышлять о любви и о служении обществу, чтобы сделать выбор. Действительно, а что важнее? Потом с шумом захлопывала тяжелую картонную обложку и начинала просматривать, опять же — в который раз — «Известия Императорской
«Гром среди ясного неба» грянул за день до поездки, а точнее, вечером, когда Валерий Петрович получил корреспонденцию из Афин. В большом бумажном конверте находилась программа предстоящего симпозиума с некоторыми корректировками. Тут же лежал проспект с достопримечательностями Тегерана и... свежий номер издания Немецкого Археологического Общества в Афинах. Поначалу этой газетке он не придал особого значения, просто положил ее на столик для корреспонденций. А сам сидел в кресле и разглядывал виды столицы Персии. Вот городские стены со ста четырнадцатью (по числу сур Корана!) орудийными башнями, вот усыпальница родоначальника династии Сеида-Хамзы, а это — Мраморный дворец и Шахская мечеть...
— Что там? — прозвенел голосок Веры. — А-а-а... картинки разглядываешь? Это из Тегерана?
— Фото Тегерана. Но получил из Афин.
— Ну надо же! Даже из Афин! — она автоматически взяла в руки лежавший на столике вестник и развернула его. — Боже! Папа! Что это?
— Это? Вестник нашего общества! А что не так?
— Да здесь фото Николя! Посреди какой-то статьи...
— Не может быть! — Валерий Петрович резко бросил проспект и выхватил из ее рук газету.
— Переведи, пап... это на немецком... — еле слышно проговорила она.
В свете последних событий Вера не ожидала от публикации приятного. А ведь когда Павел сообщил ей о краже какого-то камня и... кажется, еще и о бегстве Арбенина именно в Германию, она восприняла это как язвительный пассаж, не более. Сердце сжалось в комочек загнанным зверьком, и Вера тихонько присела на пуфик.
Отец пробежал глазами по тексту, а потом начал его переводить, останавливаясь кое-где, чтобы подобрать более точное значение слова. Некоторые обороты речи напоминали русские фразеологизмы — чувствовалось, что автор не зациклился на научном стиле и попытался сделать свой слог более раскрепощенным. С другой стороны, бросалась в глаза связь автора с наукой. Если бы статью написал журналист, навряд ли он стал бы вставлять в текст географические и археологические термины.
Некто Алексей Павлов, назвавшийся «русским эмигрантом», с долей скептицизма и даже — саркастичности — рассказывал о вызывающем инциденте в научных кругах Санкт-Петербурга. В качестве примера он приводил тот самый факт, когда преподаватель физической географии Императорского университета «был уличен во время экспедиции на Урал в краже ценного камня — амазонита». Но главное — тот якобы еще до поездки «активно сотрудничал с немецкими службами и, собрав ценный материал, бежал в Германию». Автор предостерегал добропорядочных немецких исследователей от возможных ошибок в случае контакта с этим «авантюристом», к тому же, не лишенным «революционных воззрений».
— Папа... — простонала Вера. — Да что же это? Какой-то бред! Я ведь и не воспринимала серьезно...
— Подожди! Так ты уже знала об этом? — насторожился он. — И ничего не сказала мне?
— А что я буду рассказывать, если думала — Павел сказал мне об этом из ревности... Он ведь сделал мне предложение и я... сначала... сказала «да», ну, а потом — отказала...
— Ах вот оно что, дочка... — Валерий Петрович задумался. — Это очень серьезно! Даже не представляешь, насколько серьезно!