Прощай, Германия
Шрифт:
— А мне вот ваша морда лица, может быть, тоже не внушает доверия! Или другой какой начальник посчитает, что не так стоишь, не так на него глядишь… Как тогда быть? Ну, что скажешь, готов пострадать за новый порядок?
Дед выругался, отвернулся к окну и замолчал, обиделся, он ни как не ожидал получить отпор, вместо поддержки у молодых офицеров.
Автобус выплеснул десяток пассажиров на площади перед аэровокзалом и умчался прочь. В фойе аэропорта было тревожно, нескончаемое эхо под потолком глухо гудело тысячами встревоженных голосов. Все хотели поскорее добраться домой в это неспокойное время, а рейсы как назло задерживались. Несколько вылетов
Громобоев и Топорков обрадовались возможности вырваться с этой далёкой окраины поближе к границе, поэтому без лишних слов купили два билета и поспешили на регистрацию и посадку.
— В Ленинграде куплю билет до Минска, за любые деньги! — задумчиво произнёс майор. — Надо бы завтра обязательно пересечь границу! Если эти победят, то лучше находиться в Германии, чем в Союзе, там у них будут руки коротки. К тому же если что, можно сразу свалить, куда подальше, и без особых усилий. Мой однокашник уже перебрался весной в Ганновер…
— Это как? — не понял Эдик. — Сбежал?
— Зачем сбежал? Сел не в тот поезд и уехал вместо восточного Франкфурта, в другой Франкфурт на Майне, в тот, что в западном направлении. Там попросил убежища, сейчас живёт и не тужит, на «социале»…
Поначалу единственной мыслью Громобоева было поскорее достичь границы, попасть в полк, а дальше будь что будет. В Шереметьево он купил пачку газет, но в них были только официальные сообщения, декларации новой временной власти.
«Чума на всех вас», — подумал Эдуард, разглядывая портреты нового руководства. — «Неужели снова грядёт возврат в семидесятые, или и того хуже в тридцать седьмой год? Видимо надо действительно бежать как можно дальше, и как можно быстрее! Пока эти сатрапы границу не перекрыли. Хотя, я ведь военный мне выезд не должны запретить в свой гарнизон, я же следую к месту службы…»
Вечером Громобоев наконец добрался до Ленинграда, заехал к родственникам, выпил с тестем по рюмке, тот рассказал, что не ходил на работу, а был на митинге у Мариинского дворца.
— Народу тьма! Все хотят бороться до конца, готовы сражаться с оружием в руках! — с воодушевлением рассказывал Палыч. — И я бы встал под ружье, повоевал с путчистами. Да только где же его взять это оружие? Зять, у тебя автомат есть?
— Есть и танки, есть и пулемёты, но далеко и отсюда не видно.
— Эх, жаль, тебя с нами нет. Поднял бы хотя бы свой танковый батальон. Говорят в районе Колпино и под Гатчиной войска давно стоят, ждут приказа войти в город. А в Москве уже и стрелять начали, и народ толпами давят техникой…
— Да, я слышал, — вздохнул зять и со злостью до дна жахнул стопарик водки.
— Завтра снова пойду на митинг. А если будут разгонять и давить, что ж, так тому и быть! Возьму с собой ломик и монтировку, отдам свою непутёвую жизнь в борьбе, но дорого отдам!
Эдик посмотрел с удивлением на работягу-тестя, и впервые задумался — а надо ли бежать из страны? Может быть, стоит попытаться бороться за счастье и светлое будущее тут, у себя дома?
Рано утром тесть и зять пожали на прощание друг другу руки и крепко обнялись, мало ли что случится к исходу этого дня. Кто знает, чем он закончится этот длинный день…
Наскоро позавтракав, Громобоев помчался в аэропорт, но билет купил не в Минск, куда ещё вчера торопился, а в Москву. Надумал изменить маршрут, решился в последний момент, отбросив прочь страхи и сомнения. В самолёте он разговорился с соседом, инженером-конструктором,
Глава 10. Защитник Белого дома
Глава, в которой рассказывается о защите Белого дома от путчистов, и личном участии в обороне нашего героя.
Попутчики по прилёту, не ни на минуту не задерживаясь, сразу сели в автобус до Москвы, багажа у них ведь не было, затем на конечной остановке спустились в метро и поспешили к зданию Правительства России. Эдуарду повезло с этим Игорем, столица для Громобоева была сплошная «терра инкогнито», а инженер знал, куда надо идти, и вёл капитана короткой дорогой.
Уже на выходе из метро их встретили растерянные милиционеры, которые не знали, как им поступать с наплывом решительно настроенных граждан, поэтому не препятствовали проходу добровольным защитника Белого дома. Толпы людей потоками стекались со всех сторон к комплексу зданий. Кто-то шёл из любопытства, узнать последние новости и бежать дальше на работу, кто-то постоять в сторонке, понаблюдать, но большая часть была настроена твердо — стоять и сражаться за свободу до конца!
Первое что Эдуард увидел на подходе к зданию — танк «Т-64», увешанный разноцветными ленточками и цветами. Пушка бронемашины была повёрнута в сторону шоссе, станковый зенитный пулемёт расчехлён и заряжен, люки открыты, и прямо на башне лежал спящий боец, а другой солдат сидел, беззаботно свесив ноги в люк механика-водителя, и весело болтал с симпатичными девушками. Вокруг сновал народ, кто-то выкрикивал разные лозунги типа «народ и армия едины», «мы победим!», другие таскали всё, что попадало под руку, возводя баррикады. Укрепления были не прочными, спонтанно возведенными, скорее символическими. В разные стороны торчали куски арматуры, громоздились мусорные баки, горкой лежал битый кирпич, стояли выстроенные в цепь автобусы, троллейбусы, бортовые машины.
Всюду цветные гирлянды, букеты живых и искусственных цветов. Люди пели песни, шутили, смеялись, народ настроен был победить противника. Возле старенького «ЛАЗа» тянулись две длинные очереди в обе открытые двери.
— Что тут дают? — спросил Громобоев крайнего? — Оружие?
— Да нет, идёт запись в национальную гвардию. Может быть, потом нас вооружат, — ответил молодой паренек, на вид студент первокурсник.
Эдуард на всякий случай занял очередь, но впереди было человек сто и стоять ему быстро наскучило. Капитан протиснулся поближе к входу в здание. Ворота охраняла группа милиционеров-автоматчиков и никого из толпящегося народа внутрь не пропускали.
— Мужики, где бы оружие получить, — спросил он старшего группы лейтенанта милиции.
— Да хрен тут кто что знает! — буркнул милиционер. — Нас самих вчера из Брянска привезли в помощь Ельцину, сутки бессменно на ногах, голодные, усталые, но никуда не уходим. Будь добр, не мешай, отойди в сторону. Лучше поищи кого чином постарше…
Над входом нависал массивный длинный балкон, на котором был навешен длиннющий российский флаг-триколор, стояли микрофоны, Балкон руководители обороны превратили в импровизированную трибуну. Как раз в этот момент в один из микрофонов какой-то незнакомый мужчина громко выкрикивал лозунги.