Прощай, Германия
Шрифт:
— Не бросайся словами! Но как забавно и символично, что у тебя возраст как у Иисуса Христа! О, ты моё неутомимое божество! — засмеялась девчушка.
— Соблазнительница! Наделали мы дел, — начал трезветь и пытаться оценить ситуацию Эдуард. — И ведь не предохранялись же…
— Ничего страшного! Рожу от героя нового героя! Я видела твои орденские планки — орёл!
— А как хоть тебя звать-то? Фамилию скажи…
Девчушка закрыла рот капитана тонкими пальчиками и шикнула.
— Какая разница? Можешь называть меня хоть Светочкой, хоть Ирочкой. Главное дело, я знаю твоё имя и фамилию, если что… то отчество у него будет…
— И все-таки? Назовись…
— Замуж взять собрался что ли? Не смеши мои тапки! Пусть я для тебя останусь таинственной незнакомкой. Лучше обними меня покрепче, да сделай мне приятно ещё разок, а потом укрой своим кителем…
Громобоев проснулся с первыми лучами солнца и прищурился. Начал с трудом вспоминать былую ночь — привиделось спьяну или произошло реально? Скорее всего, всё реально, потому как, скосив глаза, увидел, что на его животе покоилась пшеничная головка со смешными косичками.
У капитана вновь там, где надо, всё вновь ожило и зашевелилось. Однако было уже светло — неприлично затевать новое хулиганство, вот-вот проснутся соседи. Эдик аккуратно освободился из-под симпатичной головки спящей шалуньи, подложил ей под щечку свой портфель и пошёл умываться. Возле автобуса стоял термос с водой, и на ручке висела жестяная кружка. Он достал из несессера щетку, почистил зубы, ополоснул лицо и в этот момент услышал восторженные вопли с балкона-трибуны.
— Друзья, победа! Руководители ГКЧП арестованы!
Громобоев подбежал поближе и стал жадно ловить свежие новости. Соседи сообщали ему о последних событиях прошедшей ночи.
— Крючков и Пуго застрелились! И Ахрамеев покончил жизнь самоубийством — повесился!
— Язов сдался, а остальные бежали кто куда.
— Да нет, и Янаев арестован, — возразил другой гражданин. — Блокада дворца в Форосе уже снята, за Горбачёвым послан правительственный самолёт, и он скоро прилетит в Москву.
Громобоев постоял под трибуной примерно час, а потом поспешил в автобус поделиться новостями со своей ночной подружкой. Однако сиденье было пустое, только в углу лежали аккуратно свёрнутый китель и плащ-накидка, портфель, сверху них фуражка, а рядом пара выпавших невидимок и забытая расчёска. Китель чуть слышно приятно пах запахом тела девушки и ароматом её духов. Увы, хрустальный башмачок под сиденьем не валялся. Но всё равно, минувшая ночь была фантастически бесподобной, жаль, что красавица исчезла из реальной жизни как сказочная принцесса, почти как золушка…
Эдик долго расспрашивал проснувшихся пассажиров революционной ночлежки и сновавших вокруг автобуса ликующих граждан, не видели ли симпатичную девчушку с косичками, ночные соседи многозначительно и загадочно улыбались, но ни кто не смог ему ничего толком сказать и подсказать. Капитан подождал её примерно час, потом потолкался среди ликующей и празднующей толпы ещё пару часов, то и дело, возвращаясь к автобусу, но ночная фея так и не появилась. Видимо умчалась праздновать с какой-нибудь компанией молодых «карбонариев» победу над путчем…
Победа над ГКЧПистами теперь была уже полной и окончательной, заговорщики сдались, войска уходили из города, народ ликовал и праздновал. Пришла пора возвращаться на службу в Германию. Громобоев отправился на Белорусский вокзал, купил билет на берлинский поезд, затем по тройной цене приобрёл у таксиста-спекулянта бутылку коньяка, и сидя в пустом купе, в одиночку, потихонечку праздновал победу, вспоминая и перебирая и прокручивая в памяти события прошедших нескольких сумасшедших дней, и прекрасную незабываемую ночь с таинственной незнакомкой…
Глава 12. Реванш проигравших
Глава, в которой наш герой наталкивается на неприязнь командиров, попадает вновь в госпиталь и лишается должности.
Громобоев прибыл в гарнизон в приподнятом настроении: задание командования он выполнил успешно, никого из бойцов не потерял в дороге, отметки в командировочном стояли, расписки о передаче солдат лежали в портфеле. Капитан продолжал мысленно переживать минувшие дни, и особенно ту страстную бурную ночь с юной голубоглазкой с косичками. Сердце радовалось победе демократии над путчистами, хотелось петь и танцевать, и не идти пешком, а бежать и скорее поделиться радостью с друзьями и сослуживцами, ведь тут в Германии все наверняка в неведении, так как отрезаны от жизни страны и ничего толком не знают.
Эдуард наскоро пообщался с женой и дочкой, и поспешил с докладом в полк. По пути ему попался помощник начальника штаба по кадрам. Майор-строевик уставился на невиданный до селе значок на лацкане кителя капитана — красно-сине-белый триколор, усмехнулся и неодобрительно покачал головой.
— Смело! Да это ведь белогвардейский флаг?
— Темнота! В стране победила демократия, коммунисты уже не при власти. Это флаг свободы. Вы что разве здесь ничего не знаете?
Майор замахал руками на Громобоева.
— Всё мы прекрасно знаем, да и про твои «подвиги» многое известно, видели, как ты вокруг Белого дома с автоматом бегал, баррикады строил.
Громбобоев опешил, с чего они это выдумали про оружие? Откуда узнали, что он был на баррикадах?
— Кто выдумал такую чушь про автомат? Кто меня видел?
— Тебя по всем немецким телеканалам показали, нахальный такой стоишь перед Белым домом, и на плече висит автомат. Говорил, что будешь сражаться до последнего… Наш командир взбеленился, ведь накануне Кудасов и Статкевич телеграммой поддержали ГКЧП! И не только они одни, все части Западной группы войск подписали воззвание в поддержку путча. А потом, вчера ночью, задним числом телеграфировали о поддержке нового правительства и до утра все компрометирующие секретные документы уничтожали, а Возняк в парткоме сжигал учётные карточки коммунистов, опасается начала репрессий. А чего ему суетиться, сегодня уже пришла директива нового Министра обороны о роспуске партийных и комсомольских организаций и переформировании политорганов в воспитательные структуры. Ну а ты как я вижу, первым прочувствовал момент и оказался в нужное время в нужном месте. Теперь твоя карьера явно пойдёт в гору.
— Значит, говоришь, начальники по телику меня видели? — опешил Эдуард. — А я-то думал, вы в полном информационном вакууме и не знаете о том, что творится в стране.
— Наши советские телеканалы действительно молчали, но ведь немцы подробно транслировали события в реальном времени и по всем программам. Так-то вот, революционер!
— Насчёт моего карьерного роста как знать, как знать…, — неуверенно хмыкнул Громобоев. — Посмотрим, как дела обернутся дальше…
Статкевич встретил Громобоева в служебном кабинете с плохо скрываемой прохладцей, и даже скорее с неприязнью.