Прощай, Германия

Прокудин Николай Николаевич

— Чисто, потому что убирают! — подтвердил сосед. — Да впрочем, и они и не особо сорят. Но Польша — это что, ерунда! Вот в Германии настоящий порядок! Но что рассказывать, сам скоро всё увидишь!

И тут Эдик увидел на полянке несколько зайцев, он испытал настоящий детский восторг, не смог удержаться, дёрнул майора за рукав и воскликнул:

— Зайцы! Погляди-ка! Это же настоящие дикие зайцы бегают вдоль дороги! Да, посмотри же ты!

— Ну и что? Эка невидаль зайцы, кролики, суслики! Присмотрись, ты и оленей увидишь, и лис, только не зевай.

Вблизи железнодорожного

полотна, огороженного аккуратной изгородью, сновали, скакали, прыгали и тут и там десятки зайцев. Заворожённый обилием дикой и непуганой фауны, Громобоев таращился на мелькающие красивейшие пейзажи, и вскоре, действительно, он заметил юркнувшую в кустарник лисицу, и пасущихся на полянке грациозных рогатых зверей, не то оленей, не то косуль.

— …!!! — только и смог вымолвить Эдуард. — Откуда их тут столько?

— От верблюда! — буркнул лётчик. — Поля опрыскивать дустом и дефолиантами не надо, тогда зверьё будет жить и плодиться. Да чтобы браконьеров было поменьше, и не давить зайцев машинами, и не палить во всё живое почём зря!

Пока за окном не стемнело, Громобоев всё стоял в коридоре у окна и любовался природой, во все глаза смотрел на прыгающую живность, и пенял отечественным лесхозам за отсутствие в русских лесах и полях диких животных.

Следующей ночью прибыли в мирно спящий Франкфурт. Не в тот, настоящий большущий город Франкфурт, что раскинулся по берегам реки Майн, а в наш, в «советский», бывший гэдээровский, что на Одере. Поезд шёл дальше на Берлин, но туда Эдуарду сейчас было не нужно, а требовалось сойти на станции и далее каким-то образом попасть в город Магдебург.

Он потащил за собой в здание вокзала ненавистный чемоданище, никак не желающий стать хоть чуточку легче. Было темно, но даже в темноте он невольно полюбовался нетипичным для Советского Союза вокзалом в готическом стиле. В фойе капитан нашёл патруль, и начальник подробно рассказал, как найти комендатуру.

— Не торопитесь, там до утра никого нет! Ночь, люди отдыхают, утром приходи, после шести часов!

— А что мне делать до утра?

— Спать. Садись на лавочку и дремли как все.

— Могли бы и работать! Ведь знают же что поезда ночные! Никакого порядка! — бурчал Эдик.

Патрульный офицер рассмеялся.

— Где же это видано и слыхано, чтоб совмещались такие понятия как Россия и порядок?

Делать нечего, пришлось прикемарить у окошка на лавочке. В полупустом и гулком здании с вещами ютились несколько таких же, как он бедолаг. Разместился он вполне терпимо, ведь зал был довольно чистым. Оставив вещи на соседа капитан вышел на привокзальную площадь. Прохладный ночной воздух незнакомой страны слегка пьянил. Уснуть так и не удалось. Едва забрезжил рассвет, Эдуард сразу подхватил злополучный чемоданище и побрёл в указанном патрулём направлении. По пути с интересом разглядывал здания старинной готической постройки: с мозаикой, с ажурными витражами, с разнообразными остроконечными башенками, с просторными балконами. Ну вот она та самая Европа!

Пришел рано. До открытия чуть постоял у входа, дождался появления первого офицера, помощника коменданта по ВОСО (военным сообщениям), получил проездные билеты на немецкие поезда до Магдебурга. Билеты были выданы с пересадкой и почему-то через всё тот же Берлин, до которого он мог добраться ушедшим поездом. Ну, да властям лучше знать, почему так заведено.

— А как мне найти дорогу? Я же в немецком ни в зуб ногой? — спросил Эдик.

— Спрашивай на английском, — ухмыльнулся помощник коменданта.

— Да и с английским у меня такие же успехи… — пробормотал Эдик.

— Язык до Киева доведёт, а тебя до Магдебурга, — ухмыльнулся старлей. — Ты ведь офицер! Не переживай, все как-то добираются, и не теряются. К тому же многие немцы знают русский, да и нашего брата тут как собак нерезаных. Не пропадёшь…

Эдику выдали двадцать восточногерманских марок командировочных денег, два билета на разные поезда и отправили в иной мир, с иным бытом и укладом жизни, в мир ему прежде абсолютно незнакомый. Разве что по кинофильмам…

Пока капитан Громобоев находился в комендатуре на дворе полностью расцвело, солнце высоко поднялось и стало не по весеннему жарко.

«Эх, сейчас бы раздеться и поплавать в этом Одере, как говорится, форсировать реку… — подумал с тоской Эдуард, — но кто знает, где этот пляж и можно ли купаться…»

Капитан шел по перрону вокзала, ориентируясь по указателям с трудночитаемым готическим шрифтом, подолгу разбирал информацию на многочисленных информационных табло, переспрашивал у «аборигенов», но таки нашёл необходимый поезд на Берлин. Сел вовремя, даже успел по пути прикупить в магазинчике пару банок пива. О как!!! Настоящее баночное пиво! В последний раз (вернее сказать это был единственный раз в жизни), Эдуард пил баночное пиво вместе с офицерами из разведцентра и военными советниками по дороге из штаба армии в советское посольство в Кабуле.

Громобоева жутко мучила жажда, поэтому едва он устроился в сидячем купе без указания места и лишь с одним попутчиком, тотчас дрожащими пальцами оторвал с крышки за язычок заглушку, и влил без остановки содержимое в пересохшую глотку. Вспомнил былой вкус. Триста тридцать граммов «желтой воды» значительно облегчили существование, но ненадолго. Пиво моментально вышло обильным потом, вытерся носовым платком, который моментально насквозь промок.

— Товарищ, а вы заполнили билет? — спросил сосед по купе. Попутчик был тоже по гражданке, но, не смотря на то, что Эдик не произнес ни слова по-русски, и при входе учтиво поздоровался «гутен таг», мгновенно вычислил земляка.

— Ой! Забыл!

— Сейчас будет контроль, поставьте дату в билете, — попутчик ткнул пальцем в бумажку, — вот так и вот тут, а иначе оштрафуют!

Он показал свой заполненный проездной билет и приветливо и одобряюще улыбнулся. Эдик спохватился, занервничал (вот шляпа!) его ведь предупреждали в комендатуре о правилах перевозок по этим талонам. Капитан, торопливо выхватил ручку из кармана, дрожащими пальцами поставил дату, и чтобы успокоиться выпил вторую банку пива.

— Куда едем? В первый раз в Германии?