Прощай ХХ век (Память сердца)
Шрифт:
Из окна Милиной квартиры была видна новостройка домов для рабочих завода. Здесь впервые я увидела, как можно быстро и хорошо строить жилье. Строители не прекращали работу ни на минуту, и работали сутками в три смены. Ночью стройка освещалась ярким светом прожекторов, как в театре. Так продолжалось, пока очередной дом не был готов, и строители переходили к следующему. Ни разу не видела я перекуров или чтобы рабочие работали, а у них над душой стояло несколько наблюдателей, как это до сих пор практикуется у нас.
Не нравилось только поведение Олега, который задерживался после работы у друзей или приводил их домой после смены, где они пили пиво и засыпали прямо на полу до следующего рабочего дня. Я пробовала с ним говорить, но все разговоры заканчивались упреками в адрес моей любимой подруги, которая не заслуживала такого обращения. Наконец, Мила взяла отпуск и мы с ней уехали сначала к какому-то ее другу в деревню, а затем к тете Бианке в
По возвращении домой я погрузилась в новую работу и заботы о своем доме. С Милой же мы продолжали оживленную переписку.
Изменилась моя работа, изменился и еще более расширился круг моего общения. Мне всегда везло на друзей. Одни появлялись и вставали рядом со мной, переплетая свою жизнь с моей, становясь частью меня, иногда становясь ближе родственников. Другие проходили рядом, по касательной линии, как космические тела, выходящие на мою орбиту, но потом, притянутые более крупными планетами, отрывались и удалялись от меня в иные миры. Дружба — это любовь без страсти, чистое пламя, в котором не сгорают и не коптят, а дарят друг другу свет и тепло. Во все дни моей жизни я принимала и дарила эту дружескую любовь. Надеюсь, что мои друзья получили от меня столько же любви, сколько подарили ее мне.
Поженились мои самые близкие друзья, Ира Шум-Красильникова и Саша Шагалов, и стали мне еще дороже. Ира в своей любви к Саше, рождении их сына Артема расцвела, стала женственнее, мягче и окружила почти материнской заботой всех нас. Саша, такой привычный, близкий, оказался способным стать ученым, вузовским преподавателем и в то же время человеком, который мог своими руками сделать или починить любую вещь, от какой-нибудь мелочи до мебели в доме. Про таких людей, как он, говорят «золотые руки». У Саши не только руки, но голова и душа золотые. В жизни своей я не встречала человека более доброго, безотказного и друга более преданного, чем он. Ира и Саша всю мою жизнь со мной. Физически мы теперь может быть и дальше друг от друга, но духовно, как прежде, близки. И когда встречаемся, прошедшие годы как будто исчезают, и мы не видим перемен в подвергшихся временным изменениям лицах и отяжелевших фигурах. Мы по-прежнему родные друг другу люди. Как-то незаметно к Ире и Саше перекочевали многочисленные мои подруги и друзья — сестра Лена, Таня Марченко, семья Салтыковых со своими товарищами, Володя Шварков с друзьями и так далее…
Их квартира на ул. Мира, 17 стала домом, где мы часто собирались и откуда отправлялись в гости к другим своим товарищам. Часто, поздним вечером мы звонили Андрею и Гале Салтыковым, которые жили тогда в Кувшинове, и всей компанией, включая Шагаловых, отправлялись к ним, чтобы поболтать и посмеяться. Галя Салтыкова, маленькая, стройная женщина с огромными карими глазами, поразила меня своим талантом художника по трикотажу. Она всегда была красиво и модно одета, но больше всего мне нравилось то, что она видела красоту во всем, что ее окружало и к чему она прикасалась, ее умение из ничего сделать красивую вещь. Например, она могла за один день поменять интерьер своей квартиры, перекрасив всю старую полированную мебель белой автомобильной краской, а все вазочки, декоративную посуду и украшения комнат в красный цвет. После такого преображения обычная вологодская мебель выглядела как дорогой салонный гарнитур, добытый где-нибудь по большому блату. Она могла купить пуговицы и полностью представить себе костюм или платье, которые будут сочетаться с этими пуговицами, а затем воплотить свою идею в жизнь. Однако при всем размахе фантазии ее никогда не покидало чувство меры и точности подбора выразительных средств. Еще Галя писала милые стихи, умела заразительно весело рассказывать истории из своего ивановского детства, (она родом из Иванова). Меня всегда привлекали творческие люди, но Галя обладала еще и силой характера, волей, которые позволили ей пережить самые жестокие моменты ее очень непростой жизни. Кроме того, она была приветливой и хлебосольной хозяйкой, хотя, думаю, ей не всегда было приятно принимать толпу друзей, вваливающуюся в дом посреди ночи. Хорошо еще, что такие экскурсы мы совершали, в основном, в выходные дни. Андрей Салтыков был тогда первым в Вологде врачом-иглоукалывателем. Увлеченный восточными методами лечения людей, он серьезно занимался акупунктурой и при этом был веселым и общительным человеком. Салтыковы умели работать и отдыхать.
Галя ввела меня в круг людей, профессионально от меня далеких. Она познакомила меня с Наташей и Колей Раздомахиными, инженерами по пошиву одежды, приехавшими в Вологду отрабатывать три года после Ленинградского института легкой промышленности. Наташа
Через Андрея Салтыкова я познакомилась с Ирой и Володей Листовыми, жившими тогда на улице Беляева. Ира — коллега, учительница математики, а Владимир работал тогда в ресторане. Ира большого ума и внутренней силы женщина из тех, на ком мир держится. В ее семье он и держится на ней, на ее стойком характере и большой доброте. В своем доме Ира была центром притяжения. Именно к ней мы ездили в гости пить дефицитный тогда растворимый кофе хороших марок, а Володя развлекал нас первыми фильмами, которые мы смотрели на его видеомагнитофоне. Помню, что это были «ужастики». Тогда же я познакомилась с братом Ирины, Димой Вайсбергом и их мамой Риммой Капитоновной Вайсберг, лучшим детским врачом нашего города. Дима и Римма Капитоновна занимают в моем сердце особое место, по своим душевным свойствам, по деликатности и тонкости обращения с людьми я могу сравнить их только с Машей Ильюшиной.
На работе я постепенно сблизилась с Леной Ивановой, вызвавшей мою симпатию по нескольким причинам: мы вместе учились в пединституте, у нас было множество общих знакомых и друзей, она профессионально знала английский язык, (для меня профессионализм человека всегда был одной из важнейших его характеристик), была отличным преподавателем и переводчиком. Как и всех моих подружек, жизнь ее не баловала. В то время она одна воспитывала дочку Аню. Никогда не забуду, как я впервые встретилась с Аней у Лены дома, на Ленинградской улице. Ане было лет шесть, она носила большие очки и отличалась недетской серьезностью. Я сидела на диване и смотрела какую-то книгу, когда она подошла, встала прямо передо мной и долго серьезно смотрела мне в глаза, как будто спрашивая: «Кто ты? Что ты за человек и что тебе здесь надо? Стоит ли с тобой разговаривать?» В этом было столько недетской недоверчивости и желания быть увиденной и понятой, что я сидела, не шелохнувшись, и молчала, боясь испортить о себе первое впечатление, как никогда прежде не боялась, общаясь с взрослыми людьми.
В годы нашей совместной работы ее пожилые родители начали серьезно болеть и требовали ежедневного Лениного присутствия и внимания. Она разрывалась между родителями, своей маленькой дочкой и работой. Меня восхищали ее жизнелюбие и сила духа. Она изо всех сил боролась с проблемами, маленькой зарплаты ассистента кафедры ни на что не хватало, поэтому Лена подрабатывала переводчиком, репетиторствовала, шила и вязала, умудряясь выглядеть лучше и моднее всех обеспеченных преподавательниц нашей кафедры. Как и мне, ей всегда был присущ некоторый авантюризм, как я, она была смелой женщиной. А еще она из тех редких людей, которым можно и хочется доверять. Вот на этих свойствах и строилась наша дружба, которая продолжается до сих пор.
Примерно в это же время я познакомилась с Натальей Лабинцевой, еще одной замечательной женщиной в моей жизни, великой труженицей, прекрасным врачом, добрейшей и веселой подругой, столь же дорогой мне, как и Лена.
Широта Наташиной натуры выражалась в ее хлебосольстве, у нее часто собирались ее коллеги по работе, а вместе со мной приходили все мои друзья. Однажды, перед каким-то праздником она заглянула ко мне, и ей очень понравился, сваренный мною натуральный кофе. «Спиши слова», заявила Наташа, «ко мне завтра гости придут, удивлю их новым рецептом». Секрет моего кофе состоял в долгой и медленной варке его на маленьком огне. Его нужно было довести до кипения, но не кипятить, а в конце добавить чуть-чуть корицы и гвоздики. Со «словами» в руках Наташа отправилась домой. Она позвонила мне на следующий день после приема гостей: «Ничего отвратительнее твоего кофе мои гости никогда не пили! Варила я его точно по рецепту, но получилась жуткая бурда!» Тут и вспомнишь русскую поговорку «Одна мучка, да разные ручки!»