Прощай, Рим!
Шрифт:
— Эх, Алеша, Алеша… Большевики отнюдь. не собираются отказываться от прошлой славы России. А Флейшины служили ей верой и правдой.
— Так вы думаете, что там, в Кремле, сохранились те имена?
— Да, и вечно будут в сохранности.
— Еду! — Алеша встал.
— Куда?
— В Болгарию. Оттуда, хоть тайком, перейду границу. Будь что будет. Тюрьма так тюрьма.
— За что? Ты же не дрался с оружием в руках против Советской власти. И здесь, в эмиграции, ничего дурного не делал — не продал, не предал.
— Флейшины не из той породы!
— Молодец. Другого я от тебя не ждал.
Фортунатов
— А деньги на дорогу имеются?
— Вот, — сказал Алеша, вытащив из кармана золотые часы. — Сегодня же сплавлю и…
— Постой, погоди! — Фортунатов взял часы, повертел, открыл крышку. — Часы Николая Николаевича Флейшина. Думаю, что это у тебя единственная память об отце, и считаю, друг мой Алексей Николаевич, что ты не вправе продавать их. Береги. Эта семейная реликвия будет напоминать тебе не только о покойном отце, но и о родной земле.
…Паровоз ожил, из трубы повалил черный, густой дым. По стародавнему русскому обычаю они трижды поцеловались.
— Никогда, нигде не забывай, Алеша, что ты русский человек. Отрекаясь от своего народа, мы теряем все — и родину, и честь.
— Нет, не забуду, Александр Иванович…
Алеша уже стоял на подножке вагона.
— Храни тебя бог, Алеша!
— Спасибо, Александр Иванович…
Поезд набирает скорость. Весна, солнце, ясное небо. Кругом сады в цвету. В котомке у Алеши припасов дня на четыре, в кармане отцовские часы. Тик-так, тик-так… Минуты, сутки, годы… Тик-так!
Почти вся Европа изъезжена и пройдена вдоль и поперек. И вот он попадает в Италию, где ему улыбается счастье: старые знакомые помогают Флейшину устроиться дворецким в консульстве Таиланда. Обязанности нетрудные, покой, тишина. И впервые после бесконечных мытарств нет нужды думать о завтрашнем дне.
Сам посол среди представителей иностранных держав, обосновавшихся на виа Номентана, не имел заметного веса: Таиланд — страна далекая и небогатая. Но его скромный и несуетливый дворецкий очень быстро завоевал уважение людей своего ранга.
Столичные новости и сплетни: с кем из кинозвезд провел ночь граф Чиано, какое новое платье сшила себе жена испанского посла, кто облил вином скатерть на приеме — все, и смешной пустяк и серьезная политическая тайна, на другое же утро становилось известно Флейшину. Конечно, не из-за вкуса к сплетням он выслушивал своих коллег с неизменной ласковой заинтересованностью. Он сумел разыскать русских, живущих в Риме, и сообщал им самые последние и верные сведения о ходе дел на Восточном фронте. Позже, когда Муссолини был свергнут и правительство Бадольо вступило в переговоры с союзниками, посол (ему и в голову не приходило, что Флейшин русский), покидая Рим, оставил своего дворецкого полным хозяином виллы «Трех слонов».
Окна и днем и ночью зашторены. Глядя с улицы, естественно было думать, что вилла почти необитаема. На самом же деле она стала чем-то вроде штаба русских партизан, действовавших в Риме и его окрестностях. Здесь они находили убежище в дни массовых облав. Флейшин, связанный с руководством местного подполья, не только снабжал их оружием и припасами, но и давал согласованные с итальянцами
Так скромный и немногословный дворецкий из виллы Тан (русские называли его товарищем Червонным, итальянцы — Россо Руссо) стал энергичным и бесстрашным начальником партизанского штаба.
Задушевная беседа длилась больше двух часов. Говорили не только о прошлом. Мечты о будущем, о возвращении в Россию, заботы сегодняшнего дня, естественно, волновали и Флейшина и Колесникова куда больше, чем дела двадцатилетней давности…
— Договорились, — сказал Алексей Николаевич, выслушав соображения Колесникова и Капо Пополо о необходимости разделить отряд. — Когда я узнал от Сережи, что вас набралось пятьдесят человек, я тоже к такой мысли пришел. Накроют немцы — все равно не отбиться, а для того, чтобы самим наносить неожиданные удары, и половины людей достаточно. Посоветовались мы с Кузьмой Лукичом и решили одежду поновее прихватить с собой. Часть отряда останется здесь, в районе Монтеротондо — Дженцано, а другая переберется к Палестрине.
— А что там? Горы, леса?
— Равнина. Небольшие овражки и ямы.
— Где же нам жить?
— В капаннах, на виноградниках.
— Эх, опять эти капанны!
— Ничего не поделаешь, братцы, не могу же я сегодня для вас насадить здесь сибирскую тайгу. Зато там уйма объектов, достойных вашего внимания. Не придется изнывать без дела. Ладно, через недельку снова встретимся. А вы до этого подумайте, кто останется здесь, кто уйдет, примерьте и подгоните одежду, чтоб не заметно было, что с чужого плеча. А Леониду Владимировичу, по заказу Сережи, мы специально сшили костюм попросторнее.
— Не надо было лишних хлопот, на мне пока все крепкое.
— Нельзя в такой рухляди. Идти-то придется через Рим, если вы не решите остаться здесь.
— А это не слишком опасно?
— Если двигаться в обход, придется прошагать километров сто с гаком. Да ночью, да по дурным дорогам. А так, через Рим, самое большее — пятьдесят километров, и часть пути можно будет сделать в поезде или автобусе.
— Правильно, — поддержал Капо Пополо. — Уйдете группами по пять-шесть человек, а пулеметы и автоматы мы переправим на повозках. Синьор Фонци даст лошадей и разной разности для камуфляжа. Он каждую неделю отправляет в Рим торговцам мясо и фрукты.
— Добро. Пора прощаться. Когда все будет готово, я пришлю к вам Орландо.
— А разве он при вас?
— Да, с гапистами сдружился. Говорит, что за отца он должен сто гитлеровцев прикончить. С трудом удерживаю его, совсем парень забыл об осторожности.
У каждого свой норов, своя повадка, свои собственные, порой очень смешные, причуды. Дрожжак раздражителен и придирчив. Таращенко, напротив, всегда невозмутим, но любит поддеть и разыграть других. Сывороткин так и сыплет солеными анекдотами. Однако Леонид никого не выделял, был ровен со всеми — ни сынков, ни пасынков у него здесь не водилось. А все же… А все же есть люди, которые как бы к сердцу его приросли. Если Антон не будет против (было решено его назначить командиром остающейся здесь группы), Леонид заберет с собою Логунова, Муртазина, Ишутина, Скоропадова, Сажина.