Прощай, Рим!
Шрифт:
— Добрый вечер! — И указал на длинный, никем не занятый стол. — Милости прошу, синьоры.
Пока Идрана, жена Альдо Фарабулли, с любопытством оглядывая гостей, таскала на стол вино, сыр, спагетти, Россо Руссо объяснил Леониду, что он привел их сюда не только подкрепиться и отдохнуть. Хозяева траттории, и муж и жена, люди абсолютно надежные. И если, случаем, партизаны потеряют связь с ним и с Капо Пополо, всегда можно обратиться к Фарабулли.
А Капо Пополо тем временем, чтоб отвести глаза немногочисленным посетителям, наполнил вином тяжелые, неуклюжие стаканы и провозгласил:
— Пью
Не успели выпить и малость закусить, как на дороге появился монах в черной рясе. Он внимательно оглядел публику и вдруг решительным шагом направился к столу, за которым сидели партизаны. Сложил ладони, как для молитвы, поднес к губам и еле слышно — на чистом русском языке — сказал:
— Здравствуйте, товарищи!
Леонид аж подскочил. Что за наваждение? Он вопросительно покосился на Россо Руссо. А тот как ни в чем не бывало заулыбался и сказал:
— Отец Ерофео, прошу вас, выпейте с нами стаканчик вина!
Отец Ерофео, не присаживаясь, дотянулся до стакана и снова же по-русски прошептал:
— За победу!
Монах выпил и снова налил. На этот раз он решил чокнуться с Дрожжаком, сидевшим как раз с того края. Дрожжак то ли забыл, где он находится, то ли в голове у него уже зашумело от вина, выпитого за здоровье «искуснейшего маляра», — словом, он вскочил, чокнулся со звоном и чуть ли не на всю тратторию крикнул:
— Товарищи! За нашу победу!
Услышав чужеземную речь, все обернулись в их сторону. И как раз в эту минуту настежь распахнулась дверь, и в тратторию ввалилось с десяток немцев. Пока они шумели, выбирая место получше и требуя немедленно обслужить их, Альдо сумел незаметно выпроводить партизан через кухню.
Оказалось, что уже стемнело. Не давая партизанам перевести дух, Россо Руссо проходными дворами и переулками вывел их к трамвайной остановке. Проехали немного и пересели на другой трамвай, потом на третий. Наконец оказались на окраине Рима. Слева от шоссе чернели развалины древнего акведука. Россо Руссо сказал Леониду:
— Если появится патруль, спрячьтесь там.
Но все обошлось благополучно. На дороге почти не было движения. Россо Руссо остановил старый грузовичок, переговорил с шофером и шепнул:
— Залезайте!..
На развилке дорог партизаны выгрузились, и Капо Пополо по узкой тропке повел их куда-то на север. Вскоре сквозь ночную тьму они разглядели на поле одинокое строение. Подошли. Капо Пополо приложил ухо к двери сарая, послушал:
— Входи!
Сарай битком набит огромными бочками. На одной из них, поставленной на попа, неярко мерцает коптилка. Пахнет вином и сухой листвой. Около бочки с коптилкой сидят пять-шесть обросших бородами итальянцев. При появлении Капо Пополо и партизан они дружно вскакивают на ноги.
— Добрый вечер! А где остальные?
— Скоро подойдут! — отвечает Капо Пополо, пожимая им руки.
12
…Уже давно отлетели птицы в теплые края, и лишь ясными ночами мерцает Млечный Путь, словно бы отмечая серебристой пылью дорогу, по которой ушли крылатые стаи. Под дыханьем зимы повяли недавно упругие, тонкие стрелки озимей; зайцы нарядились в маскировочные халаты, чтобы
Но ни злой ветер, ни пурга, ни мороз не помеха советским воинам: от Баренцева до Черного моря сплошным всесокрушающим валом идут они на запад, спешат очистить родную землю от ненавистных захватчиков.
Близится час расплаты.
…В далеком Тегеране совещаются Сталин, Рузвельт и Черчилль, обсуждают проблемы войны и послевоенного мира.
Черчилль и Рузвельт дают слово, что второй фронт будет открыт не позднее мая 1944 года. Сталин улыбается:
— Надеюсь, срок окончательный и больше никаких проволочек не будет? — Он пытливо смотрит на президента Америки, потом на премьер-министра Англии.
— Да, окончательный, — говорит Рузвельт, нажимая на педаль своей коляски.
— Никаких проволочек не будет, господин маршал, — говорит Черчилль, затягиваясь сигарой.
…Берлин. Бетонированное логово фюрера. Гитлер читает секретные донесения о встрече «Большой тройки», и с каждой минутой сильнее дергается щека, больнее покалывает в боку. Он наливает в стакан карлсбадскую воду. Горлышко бутылки с раздражающим звоном бьется о край стакана…
…Северная Италия. В середине ноября в Вероне Муссолини созывает первый съезд республиканской фашистской партии, на котором принимается широковещательная хартия об упразднении монархического строя, о справедливом распределении доходов, о созыве по окончании войны Учредительного собрания…
Чудом выскочивший из мышеловки дуче снова начинает бредить великой империей, простирающейся от Красного моря до Атлантического океана, и снова в его кабинете появляется бюст Юлия Цезаря. Не забывает он и о тех деятелях фашистской партии, которые в течение двадцати лет помогали ему терроризировать итальянский народ, но которые на заседании «Большого фашистского совета» 25 июля 1943 года осмелились проголосовать против него. Через два месяца после съезда в той же Вероне состоялся судебный процесс: их обвинили в измене и приговорили к смертной казни. Правда, большинство осужденных находилось в бегах, однако кое-кого удалось поймать и расстрелять. Поплатился жизнью граф Галеаццо Чиано, зять Муссолини.
На другой день после открытия съезда под носом у дуче в Турине вспыхнула стачка металлистов. Волна забастовок на оккупированном гитлеровцами индустриальном севере Италии нарастала, как снежный ком, нанося все новые удары немецким захватчикам и потугам дуче играть роль лидера нации.
Забастовки проходили под лозунгами: «Долой войну! Долой Муссолини!»
…В ноябре же в Милане организовалось главное командование гарибальдийских бригад. Партизанское движение перекинулось и в Центральную Италию. В Лацио, в области, куда входила провинция Рим, к началу декабря было около сотни партизанских отрядов и групп, среди них три «русских отряда». Первый действовал к северо-востоку от Рима в районе Палестрины, второй — в ущельях Монтеротондо, третий — в центре Вечного города и назывался «Молодежный отряд». Им руководил воентехник Конопленко.