Прощай, Южный Крест!
Шрифт:
Все это время, выходит, он вкалывал, ломался ни за что — за табачный дым и запах вареного мяса. Всего-то? Чужая страна есть чужая страна, здесь Москалев — Никто и зовут его Никак… Грустный итог.
Позвоночник со сдвинутыми звеньями болел так, что хотелось вырыть себе могилу, лечь в нее и забыться, плечо, покалеченное в плавании с Пабло Рендесом, ныло, стреляло болью, заставляло стискивать зубы, чтобы не завыть, и все же это была другая боль, не та, что полгода назад.
Полгода назад боль в покалеченном плече могла в одну секунду свалить Геннадия на землю, и бороться с нею он бы не смог, а сейчас — держался.
Дон Невальдо сам жил в Чили на правах чужестранца и на собственной шкуре испытал, что такое чужбина, поэтому хорошо понимал Москалева и отнесся к нему лучше, чем многие другие, кто жил в Чили.
Работая у него, Геннадий немного перевел дыхание, ему сделалось легче. Вспоминал преданных друзей своих — Пифагора и Льва Геннадьевича — как они там, живы ли? И всякий раз при воспоминаниях на лице его возникала улыбка, сдержать ее он не мог, улыбка растекалась вольно, преображала лик: была бы воля чья-то, готовая ему помочь, он забрал бы и пеликана, и морского льва к себе, но воли такой не было.
Мир зверей не менее жесток, чем мир людей. На Галапагосских островах живут гигантские черепахи, там же, в расщелинах каменистых выступов, обитают и орлы-гурманы, которые любят лакомиться глазами черепах и выклевывают их прямо у живых, и черепахи делаются незрячими, беспомощными, обреченными на голодную жизнь, а через некоторое время — и на голодную смерть… И все это — милостивая природа.
Природа к живым существам безжалостна, одна ветвь обязательно изживает другую. Невольно вспомнился старый анекдот. "Мам, когда Ленин умер, ты плакала?" — "Очень. А когда динозавры вымерли, вообще обрыдалась". В случае с гигантскими черепахами обрыдаешься невольно — жалко, что из жизни на виду у всех уходит целый пласт природы, уйдет — будет дыра. Большая дыра…
У дона Невальдо Геннадий и чувствовать себя стал лучше, иначе вряд ли к нему в голову полезли старые анекдоты и изречения типа: "Одним всё, другим — всё остальное".
Работы в "Био Био" было много, но к морю, к капитанским делам, даже к каботажному плаванию или, скажем, к промысловому лову, к танковозам и военным крейсерам, к которым Москалев был причастен профессионально, она не имела никакого отношения. Это была работа управляющего, завхоза, охранника, организатора благотворительной деятельности, — все обязанности были свалены в одну кучу, и Геннадий иногда даже не имел времени выспаться, поскольку надо было делать все сразу, скопом и практически одновременно.
Хотя главное было другое — не надо было ломаться, рвать спину и мышцы, в одиночку передвигать и ставить на место тяжелые топовые мачты, сработанные из нержавеющей стали, и двигатели по триста пятьдесят килограммов весом… К слову, на ланче Сантьяго Альмего он практически в одиночку, с помощью двух ручных талей, установил двигатель "камин" мощностью двести пятьдесят лошадок, вместе с редуктором, — досталось это ему так, что из ноздрей даже кровь закапала.
Так что можно было считать, что ветер дует не только потому, что деревья гнутся и иметь по этому поводу собственное мнение.
— Как дела? — спросил его дон Невальдо. Это было в среду, цепочка посетителей растаяла, удовлетворенная щедростью владельца станции "Био Био", делать было нечего и уходить было нельзя: благотворительная акция проходила по средам с одиннадцати часов до двух, все это время дон Невальдо должен был находиться на месте, иначе ведь отсутствие засекут газетные писаки и поднимут с земли пыль: их хлебом не корми, дай только грязи побольше раскидать вокруг.
Геннадий в ответ только рассмеялся:
— Работа в офисных помещениях для меня не прошла даром — я научился ремонтировать носки степлером.
Дон Невальдо тоже рассмеялся.
— Остроумно.
— Такова жизнь, дон Невальдо. Умные люди, кстати, говорят: если работаешь, то жить некогда, если не работаешь — жить не на что.
— Тоже остроумно.
— Горькое остроумие, дон Невальдо.
Потянулись дни, один за одним, очень похожие друг на друга…
Самыми неспокойными соседями у Геннадия были лакуторы, они работали посменно, днем и ночью, были людьми веселыми, горластыми, умели выпить и закусить, но к микрофону никогда не подходили во хмелю: вмиг можно было потерять свою работу. Девушки, находившиеся в их бригаде, были построже и посуровее других девушек, хотя нравственные устои в Чили суровыми не были.
Утро того дня было светлым и очень шумным — много веселых криков доносилось с улицы. А Геннадию хотелось спать — ночью начали неожиданно болеть зубы, которых у него уже не было, он настороженно провел пальцем по нижней челюсти — а вдруг выросли новые? Нет, нижняя челюсть была вышелушена полностью, ни одной запятушки.
Он провел по краю верхней челюсти — также пусто, не за что зацепиться, зубы ему заменяли твердые, как старые окаменевшие пеньки, десны. Точнее, мозоли, возникшие на месте десен.
Тогда что же болит, какой невидимый зуб подтачивает жаркое пламя? Убедившись, что рот чист, он вновь попытался заснуть, но попытка не удалась — сон не шел к нему.
Бесполезно проворочавшись часа полтора, он решил подниматься, — дело всегда найдется: и поздней ночью, и ранним утром, и днем в самый жаркий час.
В умывальной комнате, примыкавшей к туалету, он расположился около большого старого зеркала, помнившего, наверное, еще испанцев, подивился темным разводам под глазами. Выглядел он что-то не очень — то ли усталость навалилась, то ли возраст начал брать свое, то ли еще что-то происходило…
Намылил себе ладони, соскреб пену с них себе на щеки, достал бритву-скребок, украшенную фирменной надписью "жилетт". Хороший станок, Геннадию нравился — щетину резал под корешок, ничего не оставлял.
Он только дотронулся "жилеттом" до щеки, как вдруг краем глаза засек, что зеркало, прочно прикрученное к стене, неожиданно дрогнуло, на мгновение замерло, потом шевельнулось снова… Геннадий почувствовал, как по темени у него, под волосами, побежали мелкие неприятные мурашки.
Происходило что-то непонятное, но что именно, он даже предположить не мог. Колдовство какое-то. Или, напротив, имело место явление природы, с которым он еще не сталкивался. Землетрясение? Моретрясение, как около японских берегов? В Чили очень многие города пострадали от судорог земной коры и многие еще пострадают (кстати, приглянувшийся Москалеву Консепсьон через несколько лет будет разрушен дотла, в некоторых местах даже печных труб не останется).