Прощай, Жаннет
Шрифт:
– Я тоже, – сказала она. – Но только потому, что скучала по тебе.
Иоганн молчал, разглядывая янтарный напиток в своем бокале.
– Последние два года я приезжаю в Париж раз в три месяца, Иоганн. И каждый раз мы встречаемся. Обедаем вместе, ужинаем. Бесчисленное количество раз. Я знаю, как ты ко мне относишься, но ведь ты никогда ничего не говоришь. Никогда. Почему, Иоганн? Я не понимаю.
Он глубоко вздохнул, заметив боль в ее голубых глазах.
– Мне сорок шесть, Хайди. Я на семнадцать лет старше тебя.
– На
Швебель не улыбнулся.
– Я серьезный, уважаемый человек. Не вертопрах какой-нибудь, стремящийся к случайным связям. И слишком хорошо к тебе отношусь.
– Я не ребенок, Иоганн. Я женщина. К тому же была замужем. Ты не догадывался, что у меня тоже могут быть чувства? И желания? – Хайди покачала головой. – Но ты всегда молчишь. И ты все еще не сказал мне, в чем дело.
– У меня есть обязательства, серьезные обязательства.
– Я знаю это, – ответила Хайди. – Жаннет и Лорен. Я ведь не глухая, а ты говоришь о них постоянно. Но разве это значит, что у тебя не может быть своей собственной жизни? И своей собственной семьи, если ты этого хочешь?
– У них никого нет, кроме меня. Я дал слово. Сначала фон Бреннеру. Потом Тане. Я не могу нарушить его.
– Я этого и не предлагаю, – возразила она. – Я только считаю, что ты имеешь право на личную жизнь, вот и все.
– Хайди, – сказал он.
Она услышала в его голосе боль и встала. Опустилась перед ним на колени и заглянула в лицо.
– Я люблю тебя, Иоганн. А ты меня любишь?
– Да, – ответил он, не раздумывая. – Да, я люблю тебя.
– Тогда, ради всего святого, хоть поцелуй меня! – воскликнула она. – Знаешь, за эти два года ты ни разу меня даже не поцеловал.
Иоганн наклонился, она обняла его за шею, а он прижался губами к ее солоноватым от слез мягким губам.
Жаннет нашла место для парковки, выскочила из машины и закрыла ее. Улыбнулась, довольная собой. Главное преимущество малолитражки – нет проблем с парковкой.
Был уже двенадцатый час ночи, но в „Ля Куполь» в это время всегда была давка. Кончались спектакли в театрах, и все спешили где-нибудь поужинать. Она пробилась сквозь толпу, ожидающую столика, и прошла в глубь ресторана. В дальнем углу был их столик – разве что имен на нем не было. С семи часов вечера кто-нибудь из их компании обязательно сидел там. У них была негласная договоренность, что до двух часов утра сидящий за столом не мог уйти, если его кто-нибудь не сменил. Достаточно было оставить стол хоть на минуту, и его тут же заняли бы, тогда им, как всем остальным, пришлось бы стоять в очереди.
За столом сидели Мари-Тереза и Франсуаза. Они пили кока-колу, разглядывая Жана, который положил голову на сложенные руки рядом с полной рюмкой. Она нагнулась, поцеловала обеих девушек и спросила:
– Что это с ним такое?
– В отключке, – с отвращением буркнула Франсуаза. Жан был ее парнем. – Какой-то марокканец продал ему черный гашиш. Я два раза затянулась и унеслась за облака, а Жан все никак не мог остановиться, пока почти все не скурил. Он и до стола-то еле добрался.
– Вот жопа, – засмеялась Жаннет, садясь рядом. Как по волшебству возник официант.
– Bonsoir, Жаннет, – улыбнулся он. – Что сегодня будете?
– Bonsoir, Сами, – улыбнулась она в ответ. – Сегодня я хочу есть. Мне гамбургер au cheval, frites и пиво.
– Сию минуту, – он исчез так же внезапно, как и появился.
Она огляделась по сторонам.
– Кто из наших здесь?
– Никого, – пожала плечами Мари-Тереза. Она посмотрела через стол на Жаннет.
– Где ты была? У тебя странный взгляд. Жаннет рассмеялась.
– Просто свет здесь так падает. Мне всегда нужно несколько минут, чтобы привыкнуть.
– Не вешай мне лапшу на уши, – сказала Мари-Тереза. – Я тебя знаю. Ты что-то „употребила».
Жаннет чувствовала себя великолепно, была бодра и полна сил. Она снова засмеялась и похлопала рукой по карманчику на рубашке.
– Кокаин, – сказала она, понизив голос до шепота. – У меня здесь на всех хватит.
К столу вернулся Сами и поставил перед Жаннет тарелку с гамбургером и пиво. Она начала с аппетитом есть.
– Просто умираю от голода, – сказала она с полным ртом.
– Не понимаю. – Я слышала, от кокаина пропадает аппетит.
– Мне об этом никто не сообщил, – засмеялась Жаннет, подбирая пальцами frites [28] и макая их в горчицу, прежде чем отправить в рот. – Как только я поем, мы отсюда уйдем и отправимся ко мне.
– А Жан? – спросила Франсуаза.
– Черт с ним, – ответила она. – Пусть спит. Утром они вышвырнут его вон.
– Я так не могу, – нерешительно произнесла Франсуаза. – Он никогда мне этого не простит.
– Ты ничего не потеряешь. В жизни не слышала, чтобы он сказал что-нибудь путное.
28
Жареную картошку (фр.).
Франсуаза начала злиться.
– Ты его не любишь, потому что он не пляшет под твою дудку.
Жаннет с удивлением уставилась на подругу.
– Я не люблю его, потому что он кретин, – безапелляционно заявила она. – Терпеть не могу дураков. – Она вытерла остатки яичного желтка двумя последними ломтиками frites и отодвинула пустую тарелку. Подняла руку, подзывая официанта. – Выпью кофе, и уходим. Кто-нибудь из вас еще что-нибудь будет?
– Нет, спасибо, – ответила Франсуаза. Она взглянула на Жана. – Я начинаю беспокоиться. Не могу же я сидеть здесь с ним всю ночь.