Проще убить, чем…

Режабек Александр

Через час Вэвэ можно было застать за странным занятием. На кухне её квартиры, на разделочной доске лежала грудинка, накрытая куском картона и старым, предназначенным на выброс пальто, а женщина с остервенением била по этому муляжу человеческого тела ножом, приноравливая силу и угол удара к тому, чтобы пробить всю конструкцию насквозь и почувствовать, как лезвие вонзается в дерево. После нескольких упражнений она решила, что удобнее всего наносить удар сбоку так, что, если бы грудинка не лежала, а стояла вертикально, располагаясь аналогично груди человека, то плоскость ножа проходила бы параллельно с землёй, чтобы с большей вероятностью

не уткнуться в ребро, и чтобы для размаха руки при этом оставалось достаточно пространства.

Жанна Альбертовна пришла на встречу первой, потому что сгорала от нетерпения. Она с полным основанием гордилась собой и своей сообразительностью, считая, что и то, и другое должно быть достойно вознаграждено. Поколебавшись, она присела, подстелив на неприветливую осеннюю скамеечку неизвестно как попавший к ней номер «La femme» – стильного журнала для женщин. Какое-то время она крутила нетерпеливо головой, выглядывая библиотекаршу, но затем успокоилась и задумалась, на что потратит плывущие на халяву деньги.

А Вэвэ уже несколько минут как пришла и из темноты деревьев разглядывала сидящую под фонарём вымогательницу. Жалости в её глазах не было. Кого жалеть, когда стоит вопрос: или она, или я. Валентина Викторовна не испытывала иллюзий и понимала, что, став жертвой шантажа, останется в ловушке навсегда, поэтому единственным выходом могло быть только физическое уничтожение вымогателя. Вдоволь налюбовавшись консьержкой, Вэвэ решительным шагом вышла из своего укрытия, напугав при этом ожидавшую её даму, которая, впрочем, тут же успокоилась, увидев знакомую ей посетительницу гадалки. Она выглядела так же нелепо, как и в тот раз.

Жанна Альбертовна выдавила из себя приветливую улыбку и собиралась что-то сказать, когда сильная, одетая в синюю хозяйственную перчатку и вооружённая ножом рука новоявленной Немезиды ударила её в грудь. Консьержка глухо вскрикнула и захлебнулась в крике, потому что резиновая пятерня плотно прикрыла ей рот и нос, перекрывая доступ последним глоткам воздуха. Жанна Альбертовна вяло попыталась оттолкнуть убийцу, но сознание угасло, и она умерла.

Второй раз убивать оказалось намного легче, чем в первый. В неожиданном приступе веселья Вэвэ даже подумала, что это может превратиться у неё в привычку. Заведующая с удовлетворением оглядела плоды своего труда. Тёмная ручка ножа была практически незаметна на фоне чёрного кожаного пальто покойницы. Крови снаружи почти не было, она, видимо, впиталась в ткань одежды изнутри. Вэвэ оставалось только слегка подправить позу убиенной, чтобы та выглядела более естественной. А со стороны могло показаться, что одна немолодая женщина склонилась ко второй и прошептала ей что-то на ухо. Впрочем, смотреть на эти фигуры из театра теней в пустынном вечернем скверике было некому.

* * *

Но всё это было в прошлом, и произошло, казалось бы, даже не с ней, Валентиной Викторовной. И, если бы не сгоревшая библиотека, она бы ни за что не разрешила воспоминаниям вновь бередить её и так истерзанную душу. Но Бог, очевидно, считал иначе и всё-таки решил покарать её, видя, что земной суд не находит к ней дорогу. И сжёг её детище. Но, что удивительно, в ответ в её голове сложилась странная фраза: «Бог с ним, с богом – надо жить дальше», и душечка Вэвэ, отряхнувшись, как кошка, и вытерев слёзы, поплелась неспешно прочь от пепелища в сторону автобусной остановки. Домой, скорее домой.

Настя продолжала в одиночестве хлебать минеральную воду, ожидая, когда же её, наконец, отпустит головная боль. Назыров продолжал спать, а девушка мучилась от того, что вдобавок к боли ей начали мерещиться и какие-то запахи. Она вдруг отчётливо почувствовала, что в квартире пахнет гарью и бензином. Вначале она было решила, что после звонка Скрепкина, который сообщил ей, что библиотека ночью сгорела и они теперь дважды безработные, у неё разыгралось воображение. И, не обратив на запах никакого внимания, больше размышляла над тем, почему, судя по голосу, Владик не испытывал особой грусти по поводу пожара и, похоже, был даже доволен таким ходом событий. У неё даже мелькнула мысль, не сам ли он и подпалил для вящей страховки «Жемчужный порт», чтобы раз и навсегда избавиться от риска быть застуканными милицией. А если и так, она, скорее всего, была ему за это только благодарна, поскольку с ликвидацией «порта» рухнула и последняя завеса тайн между ней и её татарином.

Но бензином воняло всё назойливее. И Настя даже подумала, что у неё лёгкая форма белой горячки. А запах, похоже, шёл откуда-то из прихожей. Не пытаясь уже сдерживать любопытство, девушка пошла к входной двери и обнаружила на вешалке пропахший копотью плащ Игната с рукавами, прилично измазанными пятнами бензина и соответственно воняющими. И что-то вдруг щёлкнуло в больной голове Кравчук. Видимо, присущая всем влюблённым обострённая интуиция усилилась похмельем, открывающим поры, ведущие в глубины подсознания.

И картинка вдруг сложилась. Игната не было ночью, когда сгорела библиотека. Его одежда пахла бензином и гарью. Значит, он был там, где что-то горело, и, возможно, что-то поджёг сам. Игнат – сыщик-профессионал и много раз был в библиотеке. Так трудно ли ему было узнать при его наблюдательности, чем реально занимаются по ночам в «порту»? И могло ли быть простым совпадением, что в одну и ту же ночь один сообщает о пожаре, а другой, не будучи пожарным, возвращается с какого-то пожара? Так, может, пожаров было всё-таки не два, а один, и Игнат его сам и устроил? «Боже мой, – вдруг осенило Настю, – он всё про «порт» знал и сжёг его, чтобы спасти меня от тюрьмы!»

И девушка побежала будить Назырова.

В силу профессии и прежней службы в армии Игнат умел просыпаться легко, мгновенно переходя в состояние бодрствования, но только не тогда, когда знал, что он не на службе. А в этот раз, предвидя, что ночью вряд ли поспит, он договорился на работе, что придёт к обеду. Поэтому, когда пришла Настя и начала тормошить его, просто повернулся на другой бок и закрыл себе голову подушкой, буркнув, что ему сегодня рано не вставать. Но Кравчук продолжала теребить его, пока он, наконец, сдавшись, не открыл глаза. Игнат любил Настю, но это не значило, что он не умел на неё сердиться.

– Я же сказал, мне рано не вставать, – раздражённо пробормотал он хриплым со сна голосом. – В чём проблема, Настёна?

Назыров вспомнил про недопитую бутылку водки и злопамятно добавил:

– А ты знаешь, что храпишь во сне, когда выпьешь?

Настя покраснела. Мало того, что перебрала, а ещё и храпела. Она было хотела осадить Игната и сказать что-нибудь резкое, но вспомнила, что пришла не ссориться, а совсем наоборот.

– Извини, – проговорила она. – Я не хотела тебя будить. Но это очень важно, и мне нужно знать правду. Поклянись, что не будешь врать.