Прошедшее повелительное
Шрифт:
А он не видел никакой опасности. На лице этого человека читалось что угодно – боль, страх, но никак не угроза или жажда причинять боль. Незнание языка и роль, которую он продолжал играть, не позволили Эдварду спорить с девочкой, но физически он был гораздо сильнее, чем она. Без особого труда таща ее за собой, он шагнул вперед.
Акт пятый
Ансамбль
52
– Такой
Они сидели втроем на земле вокруг погасшего очага – круга закопченных камней на земле. Это был уютный уголок рощи, почти полностью отгороженный от остальных цветами. Элиэль держалась поближе к Д’варду – она не очень-то доверяла бывшему Жнецу.
И все же Дольм изменился. Его лицо казалось изможденным. Да и сам он заметно похудел. В волосах появились седые пряди, которых она тоже не помнила. Глаза покраснели, и под ними легли темные круги.
– Я думала, ты умер, – пробормотала она. – Меч двигался сам собой. Я держала его обеими руками, а сестра Ан – одной, и все же он двигался сам собой.
Дольм застонал и закрыл лицо руками:
– Он не коснулся меня.
– Я и не почувствовала, что он коснулся тебя, – призналась Элиэль.
Д’вард внимательно слушал их разговор, но она не знала, много ли он понимает. Они говорили на джоалийском, которому она его учила, и его ярко-голубые глаза перебегали с нее на Дольма и обратно, но многого он еще не понимал, это точно. Он продолжал играть роль паломника, держась спокойно и уверенно. Каждый раз, когда Элиэль смотрела на него, он ободряюще улыбался.
– Разве ты не слышала, что сказала сестра? – спросил Дольм. – Она взяла мой грех на себя, а потом я увидел…
– Что увидел?
– Увидел, во что превратился, чем занимался.
– Так ты правда теперь не Жнец?
Он кивнул, пряча глаза.
Она посмотрела на Д’варда. Тот кивнул в знак того, что понимает.
– Как все прошло на Празднествах? – спросила она.
Дольм выпрямился, вытирая глаза тыльной стороной ладони.
– Катастрофа! Нет, Утиам получила розу за свой монолог.
– Хвала Тиону! – Элиэль захлопала в ладоши.
– Но только она. Понимаешь, я опоздал туда. – Дольм сокрушенно покачал головой. – Мне было приказано отправиться в Руатвиль.
– Приказано?
– Приказ Зэца. Когда мы прибыли в Филоби, я ушел из труппы, никому ничего не сказав. Приказы Зэца важнее всего остального. Мне было велено встретиться с еще одним… собратом.
– Тем, кого убил этот Критон?
Он кивнул, уставившись в камни очага.
– Я не знаю, как его звали. Следующей ночью я был в Святилище. Ты сама знаешь.
– Но если ты остался жив… – сказала она, рассуждая вслух, – значит, это ты убрал трупы?
Он снова кивнул.
– Я похоронил монахиню – вырыл могилу ее мечом и голыми руками. Наверное, это все, что я мог для нее сделать. Остальных сбросил с обрыва. Я поискал тебя, не нашел и решил, что ты ушла куда-то с Освободителем. – Он покосился на Д’варда, раздраженно хмурившего брови.
– А что потом? – нетерпеливо спросила Элиэль.
– Я отправился в Сусс, – неохотно сказал Дольм. – И опоздал. Они показывали «Варилианца» – он легче. К’линпор взял мою роль, а Гольфрен – его.
– Ох, нет!
– Ох, да.
Ужас какой! Даже безмозглый як и то сыграл бы лучше Гольфрена, каким бы хорошим музыкантом тот ни был.
– Ну и что они теперь делают?
Дольм подобрал прутик и бесцельно ковырял остывшие угли.
– Голодают.
– Голодают?
– Ну, почти. Жрецы в Нарше забрали все их деньги. Им не хватает даже на то, чтобы уехать из Суссвейла, Элиэль. И это все я виноват!
Безумие какое-то!
– Но ведь ты вернулся. Они могут хотя бы давать представления, верно? Их хорошо знают в Суссе! Наверняка…
– Я не могу больше играть! – выкрикнул Дольм и от отчаяния спрятал лицо в коленях. – Вчера Тронг выгнал меня.
– Не можешь играть?
– Не могу. Это ужасно! Я забываю реплики, у меня ноги заплетаются. Все, все пропало!
Элиэль снова посмотрела на Д’варда. Тот пожал плечами, явно потеряв нить.
– Ну и что они?
– Ищут мне замену, – ответил Дольм, не поднимая головы. – Как только новичок выучит мою роль, они будут давать «Варилианца».
Элиэль вздохнула. Это и правда ужасно.
– А что Ама…
Выражение муки на лице Дольма сказало девочке, какая она безмозглая, бессердечная дура.
– Неужели ты думаешь, что я сказал ей? – горько вздохнул он. – Или кому-нибудь из остальных?
Как странно! Ей было жалко его сейчас. Такого Дольма она еще не знала.
– Что же ты им сказал все-таки?
– Что загулял в кабаке. – Он глухо засмеялся. – Лучше уж пусть меня считают пьяницей, чем убийцей-маньяком.
– Ох… Я не скажу им, Дольм. Я знаю, что сую нос куда не надо, но я могу хранить секреты, если захочу.
– Я знаю, что можешь, Элиэль. Спасибо… Спасибо большое. Теперь уже все равно, они не увидят меня больше, но мне так легче… не знаю, почему.
Вечер будет холодный – она покрылась гусиной кожей.
– А кто выиграл золотую розу?
Он пожал плечами:
– Какой-то смазливый парень.
– Ты не помнишь, как его зовут?
– Нет. Музыкант, кажется… Там была какая-то история – судьи посоветовали ему выбросить лиру в реку и пойти к главному жрецу. У него единственного есть шанс, сказали они. А что?