Прошедшее повелительное
Шрифт:
Окончательное решение осталось, разумеется, за грозной Амбрией. Никаких разговоров об Эдварде за пределами труппы, постановила она. Имя «Освободитель» даже не произносится. Он будет странствующим ученым, книжником из Носокленда – вейла, настолько удаленного от этих краев, что его неправильный выговор не вызовет никаких вопросов.
– Выбери себе имя! – приказала она.
Эдвард пожал плечами.
– Но Д’вард ведь такое славное имя! – заявила Элиэль. Все засмеялись.
Похоже, это имя было не таким уж редким – Пион вспомнил, что так зовут одно из второстепенных воплощений Тиона, бога герольдов и дипломатов.
– Значит, быть ему Д’вардом Книжником! – постановила Амбрия, и разговор перешел на другие темы.
Возможно, только Эдвард понимал, каким образом она достигла своего нынешнего авторитета в труппе, – ведь его самого воспитывали лидером. Он видел, как она распознает чаяния маленького коллектива и облекает их в слова. Амбрия улавливала, в какую сторону хотят идти ее товарищи, еще до того, как они сами это понимали, и вела их туда. Она не выказывала ни малейших сомнений. У нее было чему поучиться.
Так Д’варда Книжника приняли в труппу Тронга.
Да и он в свою очередь принял их. Возможно, это были странные люди, но не без достоинств. Все они были преданы своему искусству, с улыбкой перенося бедность и тяжкий труд во славу его. Они симпатизировали друг другу и почти не конфликтовали. Они знали сильные и слабые места друг друга и работали с учетом этого. Их не интересовали политика и коммерция, их религия была проста, а бог – добр. Мир таких людей не мог быть плохим местом.
На следующее утро Эдвард снова обходил улицы со своими плакатами. На этот раз он выбрал для рекламы те части города, где еще не бывал. Он видел за городскими стенами водяные мельницы, хотя фабрики были еще не механизированы. Все же это можно было назвать настоящими фабриками – на них работали десятки людей с ярко выраженным разделением труда. Он обнаружил что-то, напоминающее небольшую доменную печь, хотя она в данный момент и не работала. Он видел древесный и каменный уголь. Цивилизация ждала своей промышленной революции.
Днем он вместе с Дольмом Актером ходил на рынок купить дров – предмет первой театральной необходимости. Сусс – один из лучших городов в Вейлах, сказал Дольм. Они гордятся тем, что здесь обитель одного из верховных богов, и стараются жить по его стандартам. Горожане были преданными поклонниками свободы и демократии, что то и дело приводило к социальному хаосу. Новые законы принимались на сходках всех граждан, выливавшихся в бунты, погромы и даже смерти; все же эти мелочи считались умеренной ценой за свободу. Сами себе жители Сусса казались крепкими, независимыми людьми. Соседи считали их сумасшедшими анархистами. Разумеется, с усмешкой объяснил Дольм, Джоалвейл лежит за следующим же перевалом, и на самом деле Суссия является частью Джоалийского королевства. Эдвард решил, что дальнейшая информация подождет, пока он не освоит язык получше.
Обед состоял преимущественно из овощей и фруктов. Премьера «Варилианца» в Суссе должна была начаться незадолго до захода солнца, и все пребывали в возбужденном состоянии. Они снова собрались на траве перед сараем. Солнце палило немилосердно, но в тени было прохладно. Вокруг с жужжанием вились насекомые, умевшие, как выяснилось, довольно болезненно жалить. Нервы были натянуты до предела. Ни для кого не было секретом, что финансы подошли к концу. Только благосклонный прием постановки мог спасти труппу от катастрофы.
Эдвард нервничал не меньше остальных. Ноги опять разболелись, а в челюсть словно вставили раскаленное докрасна шило. Он боялся, что его одолеет новый приступ поноса, хотя он и от первого еще не до конца отошел. Здорового добытчика, готового помочь, труппа еще потерпит, но он очень сомневался, что она будет заботиться о бесполезном инвалиде. Эдвард понимал, что незнакомые болезни этого мира могут убить его скорее раньше, чем позже.
Разговор переключился на подготовку к вечернему представлению, и Амбрия распределяла обязанности.
– А что будет делать Д’вард? – спросил Клип Трубач, прыщавый подросток. Пожалуй, он относился к Эдварду с большим недоверием, чем остальные, – возможно, потому что и его вклад в труппу был пока что довольно сомнительным.
– Д’вард будет обходить зрителей со шляпой, – предложил Дольм, темные глаза которого засияли от удовольствия. – Мне кажется, это у него хорошо получится.
– Он наберет золота! – объявила Элиэль. Это абсурдное заявление все, правда, проигнорировали, продолжив обсуждение.
Эдвард сидел напротив очаровательной Утиам – нельзя сказать, чтобы совершенно случайно. Она была замужем, но ему нравилось смотреть на нее.
– Скажите мне, пожалуйста, – спросил он. – Что… Т’лин?
Она, похоже, удивилась, славно изогнув брови.
– Т’лин Драконоторговец? Приятель Элиэль?
Он уже знал, что фамилиями здесь служат профессии. Чем торгует этот Т’лин, он так до конца и не понял, кроме того, что это что-то, на чем ездят верхом. Он кивнул.
Она пожала плечами:
– Он то здесь, то там. Изрядный мошенник, мне кажется, но хорошо относится к Элиэль. Если верить ее рассказу, он помог спасти ее из храма и привез в Сусс. Наши с ним пути пересекаются раза два или три в год.
Он понял все это с первой попытки, кроме самой последней фразы, которую попросил повторить. Два или три раза в год? Сколько дней здесь в году? Сможет ли он прождать столько, или же ему стоит рискнуть обратиться к Тиону?
– Зачем тебе Т’лин Драконоторговец, – спросила Утиам, – если не секрет?
– Я думаю, он поможет мне.
Она одарила его улыбкой, ради которой не жаль пожертвовать и королевством.
– Он должен знать Вейлы не хуже, чем все. Оставайся с нами и встретишься с ним рано или поздно.
– Вы все очень добры. Я хотел бы быть полезнее.
– Но от тебя и так польза! Ты играл на сцене?
В единственном школьном спектакле?
– Совсем немного.
Головы повернулись в его стороны.
– А вам нетрудно сказать несколько слов? – спросил Пиол Поэт. Похоже, этот невысокий старик всерьез заинтересовался. Глаза его горели любопытством. Он писал пьесы; он был их мудрецом. Симпатичный старый джентльмен.