Прошел караван столетий (сборник)
Шрифт:
– Я вижу тому верное доказательство! – сказал Якуб, готовый сейчас верить во что угодно.
Возвращение Хусейна показалось ему столь чудесным и столь радостным, что ему трудно было найти слова, которые полностью выразили бы его восторг. Он любовался Хусейном, внимательно вслушивался в каждое его слово. Его только огорчал красный шрам на высоком красивом лбу Хусейна. Он делал неузнаваемым молодого друга.
– Это чья печать? – спросил робко Якуб.
– Когда меня вели к яме, я хотел вырваться и бежать от стражи Алтунташа. Меня настигла плеть охранника. Я мог лишиться глаза, и это было бы куда хуже! Теперь остался только шрам, и он не причиняет мне неприятностей. Только лоб испорчен. Чтобы не повторилось подобное, мой отец списался с диваном переписки султана Махмуда, и вот я здесь. Одно скажу тебе: теперь от меня не услышишь лишнего слова. Беда сделала меня осторожным!
– Мы будем часто видеться, – предложил Якуб. – Как я рад видеть тебя здесь, Хусейн! В Газне мне все казалось неприветливым и чужим. Одна отрада – занятия науками. Но бывает ведь, что устанешь и хочется просто поговорить. И вот ты здесь, благодарение аллаху!..
Вернувшись в дом устода, Якуб, позабыв установленные порядки, что не следует прерывать ученого, когда он занят своими формулами, поспешил рассказать ему о радостной встрече с Хусейном, о счастливой судьбе юноши, который чуть было не погиб из-за неосторожного слова.
– Поверь, друг мой, – заметил учитель, – и здесь возможно такое. Одно скажу: будь осторожен! В золотой клетке Махмуда нелегко. Твой друг Хусейн должен знать об этом. Я не стану рассказывать тебе о правителе Газны. Ты немало слышал о его великих походах и завоеваниях. А его человеческие достоинства нам неведомы. Один мудрец сказал мне хорошую поговорку: «Для образованного человека достаточная свита – его образованность, а неуч со свитой в тысячу человек одинок». Я не смею утверждать, но мне кажется, что правитель Газны очень одинок.
НЕ В БОГАТСТВЕ СЧАСТЬЕ!
Великий хан Кадыр, правитель Кашгара, внимательно следил за событиями, происходящими в стане его врагов – в Бухаре и Самарканде. Ненавистный ему иллек-хан Али-Тегин [61] слишком долго властвует. Уже скоро тридцать лет, как он правит этим цветущим краем. Хану Кадыру давно уже хочется избавиться от этого ненавистного соседа. Но как избавиться?
Когда хан Кадыр уяснил себе, что ему не удастся свергнуть иллек-хана, он призадумался над тем, как бы ослабить его могущество. Кадыр думал о том, что в этом деле ему поможет всесильный султан Махмуд Газневидский, которого, как он знал, раздражали чванство и самонадеянность Али-Тегина. «Конечно, султан Махмуд не прочь посбавить спесь иллек-хана».
61
Хан Али-Тегин правил Бухарой и Самаркандом до 1034 года.
Правитель Газны также имел основания стремиться к встрече с правителем Кашгара. И настал день, когда султан Махмуд пригласил хана Кадыра в свой золотой шатер, поставленный вблизи Самарканда.
Абу-Райхан ал-Бируни, которому было предложено сопровождать султана Махмуда в этой поездке, был в недоумении. Он понять не мог, почему так готовятся к приему Кадыр-хана царедворцы Махмуда. «К чему эта роскошь?»
Громадный золотой шатер, затканный причудливыми узорами, имел помещения для еды, для отдыха, для веселья. Расшитые золотыми нитями узоры были украшены драгоценными камнями, полы устланы мягкими коврами, а утварь была только из золота и серебра.
В подарок Кадыр-хану Махмуд велел приготовить коней с золотыми уздечками. На богато убранных слонах высились пестро расшитые палатки, где можно было спрятаться от зноя.
Кадыр-хан был поражен этим богатством и щедростью хозяина. Дорогие подарки и разнообразное угощение очень понравились правителю Кашгара. И, хотя Кадыр-хан был очень богат, он в жизни не видывал ничего подобного и был очень польщен таким пышным приемом, оказанным ему султаном Махмудом.
Иллек-хан не был искушен в дипломатических тонкостях, он не понял хитрости Махмуда, который как раз и стремился поразить воображение доверчивого и бесхитростного Кадыра.
Правитель Кашгара, сидя в золотом шатре султана Махмуда, испытывал неизъяснимое блаженство. В порыве благодарных чувств он приказал своему вазиру собрать все лучшее, что у него есть, – горячих коней в золотой сбруе, меха соболей и горностаев, пушистых черных лисиц, а также прислать в дар султану Махмуду, столь щедрому и великодушному, самых рослых и красивых тюркских воинов в золотых поясах. Хану Кадыру очень хотелось достойно отблагодарить султана Махмуда.
Никогда еще Кадыр-хан не был столь покладистым и сговорчивым. Наивный и неуклюжий, он с покорностью выслушивал хитрые и льстивые речи могущественного султана Махмуда и легко во всем соглашался с ним. Впрочем, это произошло не только потому, что щедрость султана сделала хана сговорчивым и покладистым. Тут совпали желания правителя Газны и правителя Кашгара.
Много дней длилось нескончаемое пиршество в золотом шатре султана Махмуда. Одни слуги не успевали подносить драгоценные блюда с разнообразной едой, а другие вереницей шли к шатрам с золотыми подносами на головах, доставляя жареную дичь, молоденьких барашков, только что извлеченных из котла, и печеных рыб. Долго и обстоятельно вели беседу о том, как отобрать у иллек-хана Али-Тегина лакомый кусок – земли Мавераннахра. И наконец правители великих держав сговорились. Они условились отобрать эти земли и передать их во владение сыну Кадыр-хана. Наконец-то настала возможность избавиться от ненавистного Али-Тегина, место которого должен был занять сын Кадыра. И, хотя султану Махмуду не очень хотелось иметь по соседству этого нового правителя, он не выдал себя и расстался с правителем Кашгара дружелюбно и приветливо, как с добрым соседом.
Вскоре стало известно, что Али-Тегин должен уйти к своим союзникам – туркменам, кочевавшим на правом берегу Зеравшана. Если же он этого не сделает, то жизнь его будет в опасности.
После отъезда Кадыр-хана султан Махмуд вызвал к себе Абу-Райхана и стал похваляться перед ним тем, что дал разрешение кочевникам-туркменам поставить четыре тысячи шатров вблизи Несы, Феравы и Абиверда. Султан много говорил о своем благородстве, о верности аллаху, о своей добродетели. Он непрестанно упоминал о том, что мог бы и не сделать этого, поскольку земли завоеванного им Хорезма принадлежат ему и кочевники-туркмены не имеют к ним никакого отношения. Султан утаил одно важное обстоятельство. Воспользовавшись разрешением султана, газневидские чиновники и гулямы с первых же дней нещадно грабили кочевников-туркменов. Любой из царедворцев мог потребовать, чтобы ему доставили баранов и разной живности безвозмездно. Это был самый настоящий грабеж, и, обозлившись, свободолюбивые туркмены стали нападать на мирное население соседних городов. Начались смуты.
Рассказывая о своем благородном поступке, султан Махмуд не знал о том, что Абу-Райхану давно уже известно о смутах в Несе и Фераве. Благородный ученый давно уже знал, что виновниками этих смут были люди Махмуда. Он понимал, что, если бы туркмен не грабили и не отбирали у них стада, единственное их достояние, они бы, в свою очередь, не посягали на добро горожан и жили бы мирно. Но что можно сказать самонадеянному и жестокому султану? Ученый хорошо понимал, что нужно очень хитро преподнести эту мысль султану. Нужно было так сказать, чтобы Махмуду показалось, будто он сам до этого додумался. Абу-Райхан отлично знал, что для правителя Газны не существует в мире авторитетов и давать ему советы бессмысленно и даже рискованно. И ал-Бируни решил подумать над этим, чтобы не допустить оплошности. Он не сказал султану о том, что было ему известно, и сделал вид, будто сказанное Махмудом превосходно и заслуживает только похвалы.