Прошло семь лет
Шрифт:
Слезы бессилия, обиды, унижения закипели у него на глазах. Что он скажет Никки? Как он мог быть таким доверчивым идиотом? Неужели, несмотря на страстное желание и все усилия, нет никакой возможности отыскать сына?
27
Балкон нависал над садом.
Опершись на решетку балкона, Никки старалась успокоиться, вслушиваясь в мирное журчанье фонтана в мраморной чаше. Дом был окружен зарослями вечнозеленых растений, аллея кипарисов придавала этой части сада что-то тосканское. Плети дикого винограда с алыми листьями заплели всю стену, споря с жасмином,
С тех пор как ушел Себастьян, Никки бродила по номеру, изводясь от бессилия. В другое время она наслаждалась бы красотой поэтичного сада, его покоем и безмятежностью. Но сейчас чувствовала только тревогу и страх, который скручивал ее внутренности, сжимал сердце, перехватывал горло, не давая дышать.
Нет, сад не успокоил ее, она снова вернулась в номер и стала наполнять ванну.
Ванна наполнялась водой, ванная комната дымкой пара, а Никки тем временем подошла к небольшой старенькой этажерке, на которой стоял такой же старенький проигрыватель. Проигрыватель-чемоданчик, которые были в ходу в шестидесятые годы, с откидной крышкой, потому что в ней находился динамик. На той же этажерке стояли пластинки, 33 оборота, штук пятьдесят, не меньше. Никки быстренько просмотрела обложки: сплошь культовые диски: «Highway 61» Дилана, «Ziggy Stradust» Боуи, «The Dark Side of the Moon» «Пинк Флойд», «The Velvet Underground»…
Никки выбрала «Aftermath», один из лучших альбомов тех времен, когда «Роллинги» были еще настоящими «Роллингами». Она положила пластинку на кружок, подвела звукосниматель и нажала кнопку. С первой секунды от рифов маримбы и басов «Under my Tumb» комната завибрировала. Ходили слухи, что Мик Джаггер написал эту песню, сводя счеты с моделью Крисси Шримптон, с которой тогда тусовался. Феминистки в те времена не одобряли слов этой песни, женщину нельзя сравнивать ни с собакой, ни с кошкой.
Никки считала песню куда более сложной. В ней говорилось о борьбе за власть внутри пары, о жажде реванша, когда любовь стала ненавистью.
Никки остановилась перед большим овальным зеркалом в кованой раме и сняла с себя джинсы, майку, лифчик, трусики. Придирчиво вгляделась в отражение.
Солнечный луч, заглянувший в окно, погладил ей затылок. Никки закрыла глаза и подставила лицо солнышку, чувствуя, как оживает и теплеет кожа под ласковым солнечным светом. С годами фигура у нее округлилась, но благодаря занятиям спортом мышцы не одрябли, остались по-прежнему упругими. Грудь была все такой же высокой, талия тонкой, ноги стройными, щиколотки крепкими.
Обласканная солнцем, она смотрела на себя и внезапно наполнилась уверенностью.
«На конкурсе на мисс Кугуар у тебя есть все шансы, миссис Робинсон!» [26]
Она закрыла кран и погрузилась в теплую ванну. И сделала так, как не делала уже давным-давно: крепко зажала нос и погрузилась в воду с головой. Когда-то она могла просидеть под водой, не дыша, почти две минуты. Время, которое всегда помогало ей привести себя в порядок.
«Десять секунд».
26
Возможно, имеется в виду отсылка к героине скандально известного в 60-е фильма «Выпускник» («The Graduate») или же к еще более известной песне Саймона и Гарфункеля «Миссис Робинсон» из этого же фильма. — Прим. ред.
Желание остаться молодой только портило ей жизнь. Сколько лет она потратила на то, чтобы удостовериться в своей привлекательности! Главная беда была в том, что и теперь, и прежде она рассчитывала только на свое телесное обаяние. Она нравилась мужчинам, потому что у нее хорошая фигура. В первую очередь замечали ее тело — и никогда обаяние, ум, чувство юмора, культуру…
«Двадцать секунд».
Но молодость все равно уходит. Напрасно в магазинах с товарами для женщин вешают слоганы: «Сорок — это снова тридцать!» Подлая демагогия. Постоянно требуется новая кровь, юность, молодое свежее тело. Она же чувствует, что мужчины на улице уже не оборачиваются так часто, как раньше, когда она идет. Месяц назад в магазинчике в Гринвиче ей польстило внимание продавца, очаровательного молодого человека, и только потом она поняла, что он привлекает внимание… Камиллы.
«Тридцать секунд».
Может, ей и не хотелось себе в этом признаваться, но встреча с Себастьяном ее растрогала. Он остался таким же неподатливым, косным, несправедливым, убежденным в своей правоте, но ей сразу стало спокойнее, когда он встал с ней бок о бок, чтобы пройти это испытание.
«Сорок секунд…»
Когда они поженились, она постоянно чувствовала себя не на высоте. Была убеждена, что любовь их — случайность, нелепое недоразумение, что рано или поздно Себастьян поймет свою ошибку, увидит, какая она на самом деле, и… Она жила в постоянном страхе, что он ее бросит.
«Пятьдесят секунд…»
Развод с каждым днем становился все неотвратимее, потому что она делала все, чтобы его приблизить: заводила любовников, пускалась в нелепые разрушительные авантюры. И в конце концов взорвала их семейную жизнь, подтвердив справедливость своего самого главного страха. Кроме боли, разрыв принес ей и утешение: потеряв Себастьяна, она перестала бояться…
«Минута…»
Пошел обратный отсчет. Жизнь ускользала от нее, текла между пальцев. Через два-три года Джереми уедет учиться в Калифорнию. Она останется одна. Одна. Одна! Одна…
Откуда у нее панический страх, что ее бросят? Откуда взялась эта незаживающая рана? Из детства? С младенчества?
Она предпочитала не думать об этом.
«Минута, десять секунд…»
Тело напряглось, дрожь внизу живота. Вот теперь она стала ощущать недостаток кислорода. Припев песни «Роллингов» шел в каком-то искажении, его сопровождал… риф Джимми Хендрикса!
«Телефон!!!»
Она мгновенно высунула из воды голову и схватила мобильник. Звонил Сантос. Со вчерашнего дня он отправил ей множество эсэмэсок, полных то любви, то ярости. В лихорадке, которая наступила из-за всего обрушившегося на нее, она сочла за лучшее не отвечать.
Сейчас заколебалась. В последнее время Сантос все чаще ее раздражал, но следователь он был хороший. Что, если он напал на след Джереми?
— Да? — задушенным голосом произнесла она.
— Никки! Наконец-то! Я второй день пытаюсь тебе дозвониться! Что ты творишь, черт тебя побери!
— Я была очень занята, Лоренцо.
— За каким лихом тебя понесло в Париж?
— Откуда ты знаешь, где я?
— Заходил к тебе и увидел билеты на самолет.