Прошлое в наказание
Шрифт:
Через день я приехал в соседнее с Моссоветом здание. Эдуард радостно улыбнулся, увидев меня, и мне показалось, что это была искренняя улыбка. Но все же некий ледок во мне оставался.
Он подождал, пока я займу место, потом заговорил:
– Ребята проверили. Такой фирмы на Кипре нет.
– Как это понимать? Фальшивая структура?
Эдуард кивнул с тонкой, язвительной улыбкой.
– Тогда это – детище Международного отдела ЦК КПСС. Как и «Любава».
Еще один осторожный кивок.
– Деньги шли в карман конкретных
И опять он кивнул.
– Кто они?
Эдуард развел руками.
– Как узнать? – настаивал я.
– Узнать, в принципе, несложно. Только необходимо постановление прокуратуры.
«Прокуратуры? – усомнился я. – Той, прежней?..» Но вслух ничего не сказал.
От Эдуарда я прямиком отправился к Александру. Тот выслушал меня, задумался на пару секунд, проговорил:
– Он прав. Самодеятельность не пройдет. Надо, чтобы прокуратура этим занялась… Подготовь записку про то, что тебе удалось выяснить, приложи все документы и отдай мне. И еще: пора тебя забрать из этого института. Справятся без тебя. А тебе надо найти достойное место.
Я был не против. Но меня волновало в тот момент совсем другое. Можно ли доверять Эдуарду? Спросить или нет? Я не выдержал:
– Саша, тот человек, который отвечает за безопасность, не однофамилец, а мой двоюродный брат. Он – кадровый сотрудник КГБ. У меня с ним сложные отношения. Ты уверен в его надежности? В том, что он работает не против нас?
– Его пригласил Гаврила. Сказал, что он демократических убеждений. Я с ним почти не знаком. – Александр смотрел на меня прищуренными глазами. – Думаешь, ему не стоит верить?
– Не знаю…
Глядя чуть позже в окно автомобиля на степенные здания, обступившие улицу Горького, я слышал некую неуютную, дисгармоничную музыку. Ощущение неловкости донимало меня. Имел ли я право делиться сомнениями? «А почему – нет?» – сказал я себе. И не почувствовал уверенности в собственной правоте.
Адажио
– Ты где работаешь? – Александр смотрел на меня воспаленными глазами, лицо было серым, скучным, как безнадежно пасмурный день.
– В издательстве. Редактором.
Какое-то время он словно размышлял, хорошо это или плохо?
– К президенту работать пойдешь?
Прозвучавшие слова походили на странный аккорд, заставляющий встрепенуться. Вот зачем вызвал меня Музыкантский! Предложение было заманчивое, но я не хотел спешить с ответом.
– Надо подумать.
– Думай, – позволил он. – До завтра.
Я вторгся в пространство коридора, просторного, с высоким потолком и богатой лепниной. Красота, доставшаяся в наследство от московского генерал-губернатора. Странное ощущение обволакивало меня: гонка закончилась. Не надо было никуда спешить. Я мог поразмышлять. После стольких дней, перегруженных событиями, я был предоставлен самому себе.
Адажио – неторопливый темп, более медленный, чем
Я думал о предложении. Соглашаться или нет? Все имеет свои плюсы и минусы. Чего здесь больше? Я не хотел напрягаться с решением. Времени оставалось уйма. Аж до завтрашнего дня. Успеется.
Надо было проведать Кирилла. Мы с ним бог знает сколько не виделись. Я приехал к Марине. Как привычно звучала трель звонка, легкая, мажорная. Щелкнул на высокой ноте замок, и в приоткрывшийся проем я увидел знакомое тонкое лицо.
– Привет, – Марина распахнула дверь. – Заходи.
В квартире было тихо. Будто в пустом концертном зале.
– Где Кирилл?
– С мамой на даче.
– Жаль. Давно его не видел… Как он?
– Нормально. Есть хочешь?
– Хочу.
Марина пошла в кухню. Я двинулся следом.
– Куда ты пропал? – поинтересовалась Марина, открывая дверцу холодильника.
– В Москве многое происходило. Путч и прочее.
– Небось, торчал у Белого дома. – Ее улыбка была насмешливой, но без тени ехидства.
– Торчал. Думаешь, зря?
– Не знаю. По-моему, надеяться на тех, кто называет себя демократами, так же глупо, как и на коммунистов.
У меня не было никакого желания переубеждать ее. Пусть. В конце концов, если демократы умеют лишь кричать «Долой!» и скидывать с постаментов памятники, гривенник им цена. И мне – за компанию.
– Может, нам в этом году отдать Кирилла в школу? – задумчиво проговорил я.
– По-моему, этого не стоит делать, – с легкостью выдохнула она.
– Почему?
– Ему без малого полгода до семи. Куда спешить. Он еще не готов к школе.
– Талантливые дети идут в школу с шести.
Марина посмотрела на меня снисходительно.
– Талантливыми детьми надо заниматься. Регулярно и много.
Я предпочел промолчать – камешек упал и в мой огород.
Овощной суп был хорош. Домашние котлеты с жареной картошкой – тоже. Давно не ел по-человечески. Все на ходу, всухомятку. Марина сидела напротив и спокойно смотрела на меня. Так смотрят на мужчину, которого, несмотря ни на что, терпят.
Она была красивая – бывшая моя жена. И выглядела хорошо: цветущая, загорелая. Но какая-то не слишком веселая.
– У тебя кто-нибудь есть?
– Есть, – выдохнула она.
– Что-то серьезное?
– Нет.
Мне стало обидно за нее.
– Почему ты не выйдешь замуж?
– Не получается. – Ее улыбка отдавала осенней печалью. – Как и у тебя.
– Я никого не искал. Мужчине проще одному.
Ее усмешка получилась чересчур грустной.
– Чай будешь?
– Да.