Прошлое в наказание

Харичев Игорь Александрович

– Эта мразь – агент?

– Да, – с кислой улыбкой изрек он.

– И свою организацию он создал по указке КГБ?

Брат неопределенно пожал плечами, но я не сомневался – по указке. Трагичные звуки поднимались во мне. Бетховеновский «Эгмонт».

«А его отец, мой дядя, вербовал подобных типов?» – подумал я, но не стал задавать этот вопрос. И так все ясно.

Недели через три судьба занесла меня в Институт государства и права – необходимо было получить консультацию по Татарстану, жаждущему независимости. Директор, академик Борис Николаевич Топорнин принял меня радушно. Большой, грузный, важный, он воплощал абсолютную вежливость и предупредительность. Хотя я прекрасно

понимал – все это адресовалось не мне, а моему положению. Академик проявлял осторожное подобострастие, воспитанное долгой жизнью при советской власти. Но специалистом он был отменным: я получил от него четкие ответы на все вопросы, которые задал. И я не сомневался – наши контакты продолжатся.

Аллегретто

В конце года случилось несколько значительных событий. Беловежское соглашение положило конец Союзу Советских Социалистических Республик. Тогда этому многие радовались. А еще состоялся большой переезд. Наша команда обосновалась в Кремле. Президент – на третьем этаже здания Сената, которое двести лет назад построил архитектор Матвей Казаков. Остальные разбрелись по второму и первому этажам. Кабинет, доставшийся мне, располагался на втором.

Со странным чувством ходил я по длинным коридорам, разумно увенчанным круглыми сводами. Здесь хранилось иное время, застрявшее в старых стенах. Я ощущал его как данность. Оно влекло меня, волновало. В те редкие минуты, когда была возможность передохнуть от звонков, деловых разговоров, изучения бумаг, написания документов, я удалялся в глухие места, наслаждаясь хрустальной тишиной, вслушиваясь в замершее прошлое. Я видел, как по этим коридорам, прочно ступая искусно сработанными сапогами, ходил Сталин, как скользил мрачной тенью вдоль стен Берия; как тяжело переставляли ноги люди, измученные ожиданием ареста; как страх все более пропитывал старые стены. Я чувствовал, как рождалась музыка Шостаковича и Прокофьева, удивительным образом вобравшая в себя то время, словно губка, набрякшая влагой.

Опять возник Номеров. Его невероятная энергия восхищала. Он вынудил меня встретиться с ним, высказывал удивление тем, что я до сих пор не решил его проблему.

– Как же так? Вы, сын бывшего политзаключенного, не хотите помочь нам, – пытался он усовестить меня. – Так нельзя.

– Пытаюсь, но не получается, – скучной мелодией звучал мой голос. – Много подводных камней.

– Вы уж постарайтесь. Затем вы здесь и находитесь.

Наглец он был отменный. Только я не собирался ему помогать. Где сядет, там и слезет. Жаль, что я не мог ему это сказать открыто. Негласные положения защищали эту сволочь.

Новый год накатил неожиданно, будто резкий аккорд прозвучал в тишине, – за делами как-то незаметно иссякли последние деньки декабря, и оказалось, что послезавтра уже наступает январь. Вечером по этому поводу состоялась пирушка. Веселились от души. И те, кто из прежних, оставшихся работать на новую власть, и те, кто пришел вместе с ней.

После пятой рюмки сидевшего рядом Владимира Николаевича потянуло на серьезный разговор.

– Ты пойми, – уверял меня виртуоз протокола, – мы делали свое дело. И теперь делаем. Оно требует умения. Но прежде всего – ответственности. А у ваших как раз ответственности не хватает.

– Откуда такой вывод?

– Очевидный факт.

– Это и меня касается?

– Ну… может, тебя лично и не касается. Твоих демократов – да.

– А Новый год?

– Что – Новый год?!

Мне удалось удивить его, сбить с прежней мысли.

– Наступит?

– Наступит. – Ни тени сомнения не выскользнуло на крепенькое лицо Владимира Николаевича. – Наступит… Давай за него выпьем. Наливай.

Весьма

довольные собой, мы опрокинули по стопке водки, закусили. Потом были танцы. По комнате разбрасывал мелодичные звуки магнитофон. Я подхватил Елену Ивановну, чопорную, худущую, с длинными ногами. Я кружил ее в бешеном ритме, и ей это нравилось. Потом она потащила меня в свою комнату, где принялась целовать взасос, а после потянула меня вниз, на пол.

– Трахни меня. Прямо здесь, – лез в ухо ее жаркий шепот. – Трахни. Я хочу. Слышишь?

Она схватила меня за причинное место. Пришлось отвести ее руку. Я не прочь был выполнить ее просьбу. Только не в Кремле. Я не считал возможным заниматься любовью на работе.

– Поехали ко мне.

Она глянула на меня шальными глазами.

– Нет, ко мне.

Мы вызвали разгонную машину, и вскоре она повезла нас к Елене Ивановне. Мы с ней сидели на заднем сиденье. Она лезла целоваться, пыталась забраться мне в брюки, а потом успокоилась, заснула. Признаться, я решил ехать домой. Но она, проснувшись, вспомнила о нашем намерении, вцепилась в меня. Пришлось отпустить машину.

Елена Ивановна оказалась весьма горячей особой. По-моему, ее крики, причитания потревожили половину дома. Она добилась того, что я не спал до четырех утра. Едва она проснулась, ей захотелось еще. Я чувствовал себя неважно: болела голова, не унималась жажда. Проволынить не удалось – моя коллега умела добиваться своего. В очередной раз утомившись, она заснула. А я начал собираться. Следовало заскочить домой, привести себя в порядок.

Морозный воздух был так живителен. Удручающе хлопнула дверца машины. Мир за окном начал бесполезно перемещаться. Зачем-то вспомнился вчерашний разговор с Владимиром Николаевичем. «Как все перепуталось, – вяло текла моя мысль. – Демократы и бывшие сановные коммунисты в компании с бывшими кагэбэшниками сообща строят новую Россию. Что получится?» Этого я не знал.

Едва я вошел в кабинет, позвонил Эдуард. Озадачил меня вопросом:

– Где Новый год встречаешь?

– Еще не думал… Столько дел. Господи, уже Новый год… Поеду к кому-нибудь из друзей. Надо только разобраться к кому. Несколько человек приглашали.

– А как насчет того, чтобы с нами встретить?

Предложение показалось мне крайне заманчивым.

– Не помешаю?

– Что ты несешь?

«А почему бы нет? – подумал я, и тотчас: – Увижу ее…»

– Согласен.

Вечером я прямо с работы отправился к Эдуарду. Шампанское и большую коробку шоколадных конфет приобрел в кремлевском буфете.

Встретили меня радушно. Эдуард ласково улыбался, Настя была приветлива и предупредительна. Чуть позже приехали друзья Эдуарда, супружеская пара – Анатолий и Лена. Я сразу понял, что он – коллега Эдуарда. Внимательные глаза просветили меня спецрентгеном.

– Это Олег, мой брат. – Эдуард блестел довольной улыбкой. – Двоюродный. Работает в Кремле большим начальником.

– Не преувеличивай…

Пожатие Анатолия было мощным. Словно тиски охватили мои пальцы. В рукопашном бою с ним лучше было не встречаться.

Настя постаралась на славу. Такого живописного и богатого стола я давно не видел. Предвкушение гастрономических удовольствий будоражило меня.

Веселье удалось. Красивое семейное празднество. Мы пили за старый и за новый год, за удачу и счастливое будущее, за то, чтобы напасти миновали нашу многострадальную страну.

Я посматривал на Настю. Она была хороша – немного раскрасневшаяся от шампанского, лучившаяся весельем. Я ловил себя на том, что эта женщина магически притягивает мой взор – хотелось вновь и вновь видеть ее лицо. Но я сдерживал себя. Не мог допустить, чтобы она или Эдуард заметили что-то.