Просроченное завтра

Горышина Ольга

— Забыла! — всплеснула руками Алена.

Она привезла матери фотографию с узи и положила ее вместе с документами. Мать посмотрела на отпечаток плода как-то равнодушно, а бабушка заохала и заахала, что раньше такого не было. И пол ребенка никто не знал…

— А сейчас ты тоже можешь не узнавать. А в Индии врачам законом запрещено говорить про пол, потому что от девочек родители хотят избавиться…

Алена замолчала. Мать открыла рот, но тут зазвонил телефон, и Алена вытащила его из кармана своих свободных штанов.

— Да, могу, а что?

— Я

забыл тебе главное сказать, — почти прокричал Дима. Он так и не мог научиться говорить из машины тихо. — Пришел твой диплом. Но вот, козлы американские, у них все корочки синего цвета. Только на бумажках внутри сделана подпись про твой средний балл. Ну не свинство ли? У моей жены ведь красный диплом!

— Дим, в универе у меня будет обычный. Не переживай, — усмехнулась Алена.

— Ну если ты будешь продолжать разделять любовь и секс, вообще не закончишь эту богадельню! — расхохотался Дима в трубку, и Алена сказала ему:

— Пока, пока, мне некогда!

Эту историю она рассказала только Полине, чтобы скоротать дорогу домой. Алена училась в католическом университете, и чтобы получить диплом, надо было взять три курса, связанных с религией. Она специально записалась на него летом, чтобы не отвлекаться потом от нормальной учебы. И на экзамене в беседе с профессором по поводу ее эссе на этическую тему на вопрос про любовь ответила то, что действительно думала: что в современном мире любовь и секс не всегда идут рука об руку. Она не говорила, что поняла это опытным путем, но ее все равно отправили подумать и исправить эссе. Может, конечно, она от токсикоза соображала не очень, но только у Димы хватило ума понять причину провала жены на экзамене: он — католик, дурында! Это религиозный курс. Ты что несешь?

Больше никакого жизненного опыта, только теоретическая ложь, почерпнутая из книг. Жизненный опыт она перенаправит на бизнес.

— Что-то случилось? Зачем он звонил? — всполошилась мать.

Алена посмотрела на нее строго — почему сразу что-то должно случиться?!

— Пришел мой диплом.

— Поэтому надо было звонить в Россию?

— Он звонил не в Россию. Он звонил жене. Почувствуй разницу!

Мать вздернула подбородок.

— Я ее уже почувствовала. Ты даже говорить стала с акцентом.

— Мам, я экзиты не говорю и послайсать хлеба не прошу. Не надо докапываться до меня по любому поводу. Тебе нужно кому-нибудь позвонить сейчас?

— Мне не нужен твой мобильник.

— Мне нужен интернет поработать. Я займу линию.

— Работай.

И она проработала часа два. Даже созвонилась с Машей, чтобы узнать, что все хорошо.

— Откуда ты знаешь? — спросила Алена на поздравление. — Я же просила Димку не говорить. Как? Как ты тоже? Фак… А кто работать тогда будет? Ладно, я почитаю на досуге, как нам законно нанимать людей. Самое время расширяться… Ага. Ты меня теперь еще на юридический отправь! Тебе самой не хочется поучиться, нет? Ладно, Юрке мои поздравления! Бай!

Алена откинулась на подушку и поменяла позу, потому что затекла нога. Ноутбук нагрелся. Надо бы выключить его и себя. Голова кипела от работы и новых мыслей. Беременность Машки оказалась снегом в жарком августе.

Однако жарким август был лишь в Калифорнии. В Питере она не сняла свитер — днем температура не поднялась даже до пятнадцати градусов. Жутко клонило ко сну, но Алена решила все-таки пройтись до реки размять ноги и подышать заодно воздухом. Может, и спать расхочется.

На другом берегу кладбище, где покоится с миром Серега, а в самой реке она, увы, не сумела утопить воспоминания, и они слишком живо встали сейчас перед воспаленными глазами. Стас…

Алена вытащила телефон и по памяти набрала номер… Эльвиры. Противная память на цифры. Она помнила все номера… Ответом стали длинные гудки. Алена даже обрадовалась — попробовала, не получилось. Автоответчик не сработал — тоже знак! Тоже — к счастью. Она пойдет спать. Уснет обремененной воспоминаниями женщиной, а проснется новой, не жалеющей ни о чем будущей матерью. Так будет. Сон всегда целительный. Всегда.

 Алена размазала по щекам гадкие слезы и пошла домой.

— Я не хочу обедать. Я — спать. Разбудите меня к ужину.

Но к ужину добудиться ее не смогла ни мама, ни бабушка. Алена говорила с ними и снова проваливалась в сон. Открыла глаза она уже в половине двенадцатого. Прислушалась к шумам в квартире и поняла: все спят. Потом пригляделась к часа

— половина первого: это она промахнулась часом или еще на час вырубилась? Во всяком случае, позвонить сейчас никому нельзя. А собиралась ведь позвонить свекрови и договориться, в котором часу завтра — уже сегодня — подъедет к ней.

— Опять не спишь? — возмутился Дима в телефон.

— Я тока проснулась. Ты там перед матерью извинись. Я обещала позвонить…

— Она не дура, поймет… Ты же не врешь. Ты же проспала. И вообще ты там королева, а не моя мать, если уж на то пошло… Ты ела?

— Я ем сейчас.

На столе действительно осталась прикрытой сверху тарелкой яичница и кусок котлеты. Они остыли, но их можно было есть и холодными. Чайник, к счастью, был электрическим, и Алена спокойно заварила себе фруктовый пакетик.

— Я жутко скучаю, — ворчал между тем Дима. — Мы ж три года не расставались… Ну, я не считаю твоих и моих бизнес-трипов.

— Это тоже бизнес трип.

— С кем ты там бизнес решила делать? Со своими бывшими?

Алена с трудом вернула на стол чашку, не расплескав чай.

— Какими моими бывшими?

О чем это он вообще? Он же ничего не знает про них… Как…

— Начальниками, сослуживцами, как их еще назвать? Боссами?

Нет, он вообще не думал про то, про что подумала она…

— У меня пока бизнес с нашими мамами. И это будет покруче всех моих вендоров вместе взятых…

— Не заморачивайся. Думай только о том, что они тебя любят. Даже если любовь у них убийственная… Они родители, они иначе не умеют любить…