Просроченное завтра

Горышина Ольга

— Я буду держать в руках журнал «Огонек». Думала, без плаща не узнаю?

Стас забрал плащ из онемевших рук и сунул в них букет красных роз. Не вручил, не подарил, а будто дал подержать, и Алена тут же передала цветы подскочившему официанту, но на стул так и не села, хотя коленки задрожали, как в юности, а то и сильнее.

Но юностью тут не пахло. Может, Стас не так сильно и постарел, но все же налет мальчишества слетел с него окончательно. Возможно, явись он в футболке и ветровка, она отыскала бы в этом мужчине следы прежнего Стаса. Но в строгом

сером костюме с однотонным темным галстуком и в светлом плаще, которым он сейчас на вешалке прикрыл ее плащик, этот мужчина был Станислав Витальевич, если не господин Руссков.

— Ты чего так на меня смотришь? — спросил незнакомец, вернувшись к столику.

Алена думала, что успела отвести взгляд: выходит — нет. Но она уже сидела. И не на прежнем месте, а на стуле Димы. Так лучше, чтобы не сильно мучило дежавю. Зачем она выбрала этот ресторан? Да просто не знала ничего другого в округе! Не в битловский же клуб идти, где она подписала сломавший ей жизнь договор с Александром Светловым.

— Просто испугалась, что сорвала тебя с важной деловой встречи, — выкрутилась Алена. — Скажи, что это не так.

— Это не так. Я всегда теперь так хожу.

— Тебе идет… — она заставила себя улыбнуться. — Извини, что я вот так по- спортивному… Я не думала, что куда-то пойду… И тем более с тобой…

Он не сводил с нее глаз. И она не сводила, не могла. Взгляд приклеился к его лицу: чисто выбрит, коротко подстрижен — без привычных вихров — на висках серебрятся отдельные волоски, на лбу появилась пара новых морщин или это старые так уплотнились?

— Во всех ты, душечка, нарядах хороша.

А голос все тот же: мягкий и ласковый. И улыбка, которой невозможно противостоять.

Алена улыбнулась и скрыла замешательство за простым «спасибо». Хотя и понимала, что это не был комплемент, это было желание Стаса убрать из встречи неловкость. Они ни рук не пожали, ни поцеловались — какое счастье, потому что Алена до сих пор чувствовала под коленкой дрожащую жилку.

Здравствуй, вот это встреча, а говорят, что годы лечат… В голове Алены все настойчивее звучал голос певицы Каролины, как когда-то давно. Да, точно — тот, кто придумал эту сказку, сам не любил и дня… Она любила. Его. Недолго, но любила. Всем сердцем. Но он не понял — или понял, но оттолкнул за ненадобностью. Тогда, не правда ли, в пустыне, вдали от суетной молвы, я вам не нравилась… Ах, Пушкин! Ах, сукин сын! Она понадобилась Русскову лишь в качестве военного трофея в войне со Светловым. Боже, как в этом мужчине уживается свет и тьма, не превращая его в серость… Почему он не слился с толпой, почему…

— Почему одно меню? — Стас протянул через стол руку и попытался его забрать.

— Я решила, что ты меня не дождался.

Алена отдернула руку, и меню провалилось между столом и ее животом.

— Я не дождался, но потом вспомнил, что ты любишь опаздывать, и решил сходить к метро за цветами.

— Да? Как же мы тогда разминулись?

— Как же мы встретились? — передразнил Стас ее серьезный тон.

— Как-то! — ответила Алена слишком звонко. Губа задрожала, и она спрятала заблестевший взгляд в меню. — Я закажу нам единственное приличное здесь блюдо.

— Часто здесь бываешь?

Он издевается? Конечно! Улыбается…

— Часто? Смешно! — не сумела она поддержать игру. — Мне просто посоветовали знатоки чешской кухни, что здесь брать. Будешь пиво?

— Ты, наверное, ничего не будешь? Или будешь? Один я пить не стану. По соку?

— Давай. Как в старые добрые времена…

Она почти прикусила язык, и его слова эхом отозвались в ее ушах:

— Да, в добрые и старые…

Алена сделала заказ и снова осталась со Стасом наедине. Остальные посетители ресторана для них не существовали. Никогда…

— Расскажешь что-нибудь или говорить мне?

— Я люблю тебя слушать… — вырвалось у Алены.

— Любила, ты хотела сказать, — поправил ее Стас довольно резким тоном.

Она кивнул. Как болванчик.

— Я действительно испугалась за Эльвиру.

— Через четыре года? Или в первый раз приехала?

— В первый раз одна. Да так надолго.

— А почему такая честь только Эльвире? Она бы тоже могла тебя поискать, если бы хотела…

— Возможно, не хотела, — не стала оправдываться Алена.

— Или не хотела мешать, — выдохнул Стас очень сильно, и сквозь привычный запах хвои, который обдал ее при встрече, прорвался горький запах табака, а столик не такой уж и узенький.

Алена выдержала взгляд, не хлопнув ресницами. На что он намекает: что сам лично не искал ее, потому что боялся помешать? Но хотел…

Принесли сок. Грейпфрутовый. И после тоста «за встречу» она пожалела о своем здравии. В горле стало противно. Может, конечно, причина в табаке, который ассоциировался теперь у нее лишь с запахом Родины.

 — Эльвира нынче Фигаро здесь, Фигаро там. Торчит в Штатах, сколько позволяет виза. Здесь почти все время живет в Москве у сестры.

— Вы общаетесь? — поспешила уточнить Алена.

— Не так чтобы… Переобщались, пока Сашка беспробудно пил.

Алена чуть приоткрыла рот, но ничего сказать не смогла.

— Я не должен был говорить про его запой. Не думай, что я злорадствую. Может, просто тебе станет чуть легче от мысли о том, что ты сильно врезала свадьбой по его гордости.

— Мне плевать, — быстро ответила Алена, боясь, что Стас еще что-нибудь добавит. Например, про себя. — Но я рада, что у него сейчас все хорошо.

— Относительно хорошо. Не голодают, но не шикуют больше. Он не супер-пупер адвокат. Но не пьет. Во всяком случае, Оксана мне ни разу не позвонила за прошедший год. Фирму он, конечно, просрал, но он бы ее не вытащил даже трезвым. А мне этот интернет, сама знаешь, как рыбе зонтик… Да и… Если б я мог просто от них отвернуться, отвернулся бы, но мне стало жалко Оксану. Я боялся, что она снова не выносит с этими нервами. Но она даже переносила. Девчонке уже полтора года. А сколько твоему?

— Почти четыре месяца, — почти не солгала Алена.