Просроченное завтра
Шрифт:
— Лена, давай я приеду! — почти закричал Стас в телефон, и Алена поморщилась.
Она вышла из дома и отошла к дороге, куда Дима, приехав с работы, выкатил мусорные баки. Она не боялась, что муж услышит их разговор. Она тоже боялась разбудить сына. И ей хотелось вдохнуть свежего воздуха. Так сильно, будто она всю зиму просидела взаперти.
— Стас, Дима почти американец. Он не русский мужик. Сейчас он будет взвешивать каждое свое слово и контролировать каждое свое действие. Он боится суда. Я приеду к тебе утром в то же время.
Алена сунула телефон в карман. Вокруг было слишком тихо. Все спали. Только вдалеке гудела сирена пожарной машины. Алена ненавидела этот звук. Он мог означать чью-то смерть. И сейчас ей казалось, что это вой по ее душе. В ней только что умерло что-то важное. И она надеялась, что это не любовь к Стасу. Внутри, точно в пустом ведре, ухало сердце.
Алена вернулась в дом, в котором разлилась такая же мертвая тишина, как и на их тихой улочке. Проходя по коридору, она услышала мерное постукивание клавиатуры. Заглянула в прижатую тапком дверь детской: Степка крепко спал и проспит еще где-то с час. Она села в кресло-качалку и закрыла глаза.
— Лена, — над ней возвышался Дима, но когда она, встрепенувшись, попыталась встать, он опустился возле кресла на корточки. — Иди спать. Я лягу на диване. Принесу тебе Степку, когда он проснется.
И отошел в сторону. Алена молча кивнула и прошла в спальню. Скомканная после утреннего кормления кровать была холодной и жесткой.
Глава 33 "Доброе утро и недобрый вечер"
Степашка полночи проспал подле мамы — утром он остался досыпать на родительской кровати, а Алена привычно выбралась из-под одеяла и прошла на кухню. Дима, уже готовый к выходу, размешивал в чашке сахар, который никогда не клал в чай. Нет, не клал последний год, начиная с ее беременности.
— Доброе утро, — сказала Алена, замерев подле кухонного островка, и он все так же молча кивнул. — Можно мне тоже чаю?
Дима, будто на автомате, взял с сушки чашку и налил ей чай.
— До часу мне не звони. Надеюсь, до ланча мы управимся с маркетингом, — сказал он совершенно спокойным голосом. — Ну все, я пошел.
Алена так и не сдвинулась с места, пока он был в доме. Потом взяла чашку и выпила залпом достаточно горячий чай.
— Стас, я не хочу, чтобы ты с ним говорил, — заявила Алена безапелляционно, когда они распрощались ближе к вечеру. — Я хочу с ним по-человечески поговорить.
Руссков как-то очень осунулся за последние два дня. Ночью, скорее всего не мог спать, а рядом с ней через силу бодрствовал. Алена знала по себе это жуткое состояние джетлега, когда нервы напряжены до предела и голова абсолютно не варит.
— Я тебе позвоню ближе к ночи, — поцеловала она его на прощание и села за руль.
После того случая, она вела машину, будто сдавала экзамен по вождению. Даже голову поворачивала при повороте и когда перестраивалась в соседний ряд, боясь мертвой зоны в зеркале. Нет, мертвой зоной был ее дом.
— Лена, все это какая-то чушь. Твой Стас… — сказал Дима абсолютно спокойно.
— Дима, он прилетел поговорить с тобой, но я ему не разрешаю этого делать.
Он вздрогнул. Всем телом и на миг отвернулся к окну, точно собирался с силами для следующей фразы.
— Лена, это мой ребенок?
Алена кивнула, машинально. За миг до того, как он закончил фразу. Дима поднялся. Сделал шаг по коридору, и Алена испугалась, что он снова уйдет от разговора в комнату. Но он обернулся.
— Тогда я ничего не понимаю. Ты решила от меня родить меньше года назад. Как это получилось?
Алена потупилась.
— Мы встретились с ним в Питере. И на меня накатило. Я поняла, что…
Она замолчала, потому что не поняла, что поняла… Облечь перед мужем чувства в слова оказалось ей не под силу.
— Может, еще откатит?
Она вскинула глаза: Дима смотрел на нее в упор. Взгляд его был безумно тяжелым, и под его тяжестью она вновь опустила голову. И покачала ей вместо ответа. Дима сделал вперед шумный шаг и, присев рядом на корточки, поймал ее руку, на которой все еще было обручальное кольцо.
— Лена, это гормоны. Это, ну… Просто тяжело… Отпустит. Дай время… Степка подрастет, ты будешь снова спать, и все будет хорошо…
— Ты не понял! — она вырвала руку. — Я хочу развестись с тобой.
— Я слышал это, не глухой, — Дима продолжал сидеть рядом с ее стулом, только сейчас начал перекатываться с пятки на носок и обратно. — Я понял, что он этого хочет. Ты же не можешь этого хотеть. Мы столько всего сделали и столько еще надо сделать. Твоя учеба. В сентябре уже на гражданство подадим. А там уже и Степке в школу.
— Ты меня не слышишь, да? У меня другой мужчина. Поэтому я не сплю с тобой, понимаешь?
— Понимаю, — Дима говорил тихо, почти шептал. — Только не понимаю, какого фига ты мешаешь секс и семью. Ну накатила старая любовь, ну все понимаю… Но мы-то со Степкой тут при чем? Ну хочется тебе с ним потрахаться. Ну трахайся вдоволь, но семью-то зачем рушить? Нафига тебе проблемы? Хочешь поехать с ним, езжай, я не держу. Как-нибудь справлюсь. Справлюсь.
— Дима, нам надо быстро сделать паспорт.
— У тебя есть паспорт, — отрезал он и встал.
— Не делай вид, что ты не понял! — бросила Алена ему в спину, когда он включил чайник.
— Это ты тут дурочку играешь, кажется.
— Дима, я могу сама съездить в Сакраменто сделать апостиль на свидетельство о рождении.
— Лена, — голос Димы был сух и тверд. — Ты свободна распоряжаться своей жизнью как хочешь. Твои гормоны не имеют к нам со Степкой никакого отношения.
— Что ты хочешь сказать?
— Я уже сказал: езжай в свой Питер, вылечи со Стасом свою депрессию и возвращайся домой. Мы тебя подождем.