Прости, малышка...
Шрифт:
— Одна просьба. — Шиплю я. — Никогда больше так меня не называть.
Он вдруг поднимается и подходит так близко, что я, кажется, чувствую тепло его тела.
— Я буду называть тебя так, как мне захочется. А-на-ста-си-я. — Смотрит прямо мне в глаза.
Потом отходит и говорит куда-то в сторону:
— Ты можешь беспрепятственно перемещаться по территории. Пользоваться всем, что понадобиться. Но даже не думай сбежать. Я тебя из-под земли достану, малышка. — Делает знак рукой. — Теперь иди.
Я, на абсолютно ватных ногах, выползаю из кабинета и тащусь наверх обратно в «свою» комнату. Сейчас
***
Не знаю, сколько я просидела на кровати с тупым выражением лица, ведь в моей комнате, почти как и во всем остальном доме нет часов. Что за предвзятое отношение ко времени? Нельзя же так…
В дверь негромко постучали.
Подтягиваюсь и поправляю халат, который всё ещё на мне ввиду отсутствия чистой одежды, а во вчерашнюю лезть почему-то абсолютно не хочется.
Выдыхаю, когда в дверном проёме вижу Валентину Васильевну с приветливой улыбкой на лице.
— Доброе утро, Асенька! Отдохнули немного? Пора завтракать. Спускайтесь на кухню, все уже там.
Она захлопывает дверь, а я немного в ступоре. Кто «все»? Многочисленная орда приспешников «Корлеоне»? Если честно, не хочу никого видеть, но поесть совсем не откажусь, раз уж предлагают, поэтому сгребаю волю в кулак и иду на запах свежеиспеченных блинчиков.
На кухне целое застолье. Не хватает только что поросенка с яблоком в зубах. И это только завтрак…
— Здравствуйте. — Я нервно глотаю слюну и присаживаюсь на свободный стул с краю, возле плечистого охранника.
За столом человек восемь. Пять мужчин и три женщины, включая Деву, испарившуюся вчера, как феечка. Бизон тоже здесь. Он молча жует бутерброд и делает вид, что меня нет. Ладно, не больно-то и хотелось.
Передо мной тут же вырастает тарелка с кашей. И, хотя, я не очень люблю овсянку, отказаться не могу, потому что в исполнении Валентины Васильевны — это просто произведение искусства. Поэтому съедаю все и даже запиваю ароматным кофе, который, боюсь даже предположить, вряд ли является растворимым.
— А что, «Дон Корлеоне» брезгует сидеть с нами за одним столом? — Беззаботно спрашиваю я. — Для него наверняка есть отдельная столовая?
Народ как-то перестает работать челюстями, уставляется на меня.
— Вот язва! — Бросает Бизон, но усмехается и встает из-за стола.
Дева тоже улыбается ровными зубами и поясняет:
— Максим Сергеевич позавтракал в кабинете и уехал на работу. Он почти всегда так делает. Нет времени на нормальную еду. Все на бегу. — Она произносит это так, что я невольно осознаю — между ними не только «рабочие» отношения. По крайней мере, с её стороны точно. Это во мне говорит внезапно родившаяся женщина. Даже удивляюсь сама себе.
Остальные переглядываются между собой, и становится понятно — им пришлась по вкусу придуманная мной кличка.
После завтрака снова возвращаюсь в комнату и обнаруживаю, что моей одежды и след простыл. Зато на кровати аккуратно разложены спортивные брюки, бирюзовая майка и нижнее бельё (!) моего размера, а также носки и легкие кеды. Вот это оперативность…
Я переодеваюсь, пытаясь угомонить шевелюру, собираю её в хвост, смотрю в зеркало: вроде как даже румянец появился.
До вечера скитаюсь по окрестностям, обедаю со всеми на кухне,
Глава 3
***
Меня будит лёгкое прикосновение ладони, как будто кто-то убирает выбившуюся прядку волос с моего лица. Нежно так, ненавязчиво. Наверное, мне это снится, потому что, открыв глаза, понимаю — я все ещё в бархатной комнате.
Во времени окончательно потерялась, совершенно не представляя, сейчас вечер или утро, и не сразу различаю перед собой силуэт мужчины. Нет, это точно вроде не глюк. Стоит и смотрит сверху вниз на моё распластавшееся тело. Здесь темно, из освещения только фонарь за окном, но этого хватает, чтобы понять — передо мной мистер Босс.
Хотя, мне не нужно смотреть, чтобы понять, что это он. Я ощущаю его чисто энергетически.
— Почему ты не в своей комнате?
Пялюсь на книжку в руках, как на спасение. Сажусь на диване, ощущая, как предательски бешено колотится сердце
— Я читала.
— Историю древней философии? — Спрашивает «Корлеоне» с сарказмом.
— Думаешь, я тупая?
— Я такого не говорил. Хотя, признаю, ты немного дикая.
— О… — Выдыхаю. — Но ваши-то наманикюренные куклы вряд ли справятся с грязной работенкой, что вы хотите мне предложить. Поэтому вам приходится мириться с моим присутствием и даже торговаться. Отсюда делаю вывод, что ты, «Корлеоне», в жопоньке. Так что давай без прелюдий. Выкладывай, что тебе нужно.
Складываю руки на груди, на его манер, и жду ответа.
Мы все так же, в потемках, смотрим друг на друга, потом он садится в кресло напротив меня и закидывает ногу на ногу.
— У одного человека есть то, что принадлежит мне. Добровольно он это не отдаст, и самому мне к нему не подступиться. Но эта вещица мне очень нужна, поэтому приходится идти на отчаянные меры.
— О… Преступление века…
Он щёлкает зажигалкой, и его лицо озаряет слабый огонёк сигареты.
— Ты зря смеёшься. Мой сводный брат не теряет бдительность, даже когда спит. Втереться к нему в доверие может только женщина. Но на такую, как ты, он никогда не клюнет. Поэтому, мы отмоем тебя, причешем, нарядим, как куколку, и ты достанешь мне то, что я хочу. За это получишь свои отступные.
Он долго затягивается, выпускает дым, и тушит сигарету в стеклянную пепельницу. Я молча слежу за его движениями, как загипнотизированная.
— А теперь, малышка, покажи, что ты умеешь.
— В каком смысле? — Неожиданно туплю я.
Он встает напротив меня так, что пряжка его ремня отблескивает прямо у меня перед глазами. Нервно сглатываю, пялясь туда, куда вообще не нужно. Соберись, Ася. Это просто проверка.
— Давай, Анастасия. Покажи себя в деле.
А вот теперь ты меня разозлил, красавчик.