Прости меня…
Шрифт:
Ну подожди, миленький, мы на тебя еще посмотрим, в какую сторону ты побежишь…
Я переключил аппарат. На экране снова мягко улыбался добродушный парень с громким титулом Президент. Люди улыбались ему. Женщина была счастлива и тоже улыбалась. Но теперь я заметил транспарант: «Мы не звали вас к себе!» Рядом был другой: «Лахома протестует!» Но под ними улыбки, улыбки, цветы.
Снова короткий удар выстрела. Другой, третий, четвертый. Луч побежал вперед, обгоняя машину раненого президента, луч взметнулся над площадью, показывая мне все и всех. Я видел тройной
Я видел с правой стороны склада зеленый бугор, стоянку автомобилей за ним, я видел бегущего человека в белой рубашке…
Стоп. Одну минуту назад, и вот он в белом стоит за оградой, стоит и целится, прищур его крепок, снайперский прищур, он целится, в руке у него пистолет с очень длинным стволом… Четвертый выстрел. Самый страшный выстрел… Он побежал, приседая, к железной дороге. Я потянул ручку. Этот бежал на меня, как заяц. Молодое, наглое лицо.
— Эй, парень! — крикнул полицейский. — Буду стрелять!
Он остановился.
— Куда летишь?
— Опаздываю.
— Придется им уехать без тебя.
— Вы ошиблись.
— Там разберут…
Я погнал эту «ленту» вперед и увидел, как спустя немного шериф сказал убийце:
— Ты свободен. Они поймали преступника.
— Олл райт!..
Я снова переключил плакатор. Опять машина Президента несла в неотвратимую смерть живого, добродушного человека. Опять улыбались прохожие, улыбались дети, веселые девушки бросали цветы. Жутко… Первый, четвертый. Но кто послал второй выстрел? Кто послал третий?
Он затаился на крыше другого здания. Он стоял на коленях за каменным парапетом и ждал, пока цель не будет открыта всем другим убийцам. Он прижимал к лицу приклад винтовки, приклад, мокрый от пота. Он едва не высунул язык от усердия. Он работал, уверенный, что его никто не видит.
А рядом стоял я!
Каюсь, меня захватила погоня. Луч метался над площадью, над городом, шарил по разным улицам и комнатам. Я, невидимый, сопровождал их всюду. Никто не ушел от меня. Холеные, благородные, худые, пропитые, степенные, хулиганские, наивные, хитрые, злые, добрые лица — их было много. Для головы Президента вполне достаточно.
Я летал с ними в самолетах, сидел в машинах, разговаривал по телефону, слал телеграммы, убегал и стрелял… Там, на площади, в здании склада, были двое — стрелок и помощник. Там. у стоянки, за деревянным забором, были двое — стрелок и помощник. На крыше соседнего здания был один. За дырявой оградой моста был один. Этот стрелять не стал. Этот на всякий случай — последний козырь… Шесть убийц… Но их было много. В патрульных «джипах», раскиданных по разным углам города, в отдаленных и нежилых домах…
Я видел, как гибли один за другим невольные свидетели преступления, видел убийц, видел, кто посылал их. Я видел. Но пусть в этом разбирается он, Американец.
…Потом я приготовил хозяйский фотоаппарат и наладил магнитофон. Виденья поплыли опять, но теперь я выбирал самое нужное.
Да, Предполагаемый совсем не ягненок. Он думал, что играет в главную дудку, руководит, направляет небольшую комедию под названием «Коммунисты-террористы». Будет игра, холостые в небо, для шума, для политических побед… Он руководит, и все берегут его, не дают самому стрелять (все равно промажет). А его готовили в те самые козлы, которых режут вместо волков. Он жил в России три года, он женат на русской женщине, он подходит на роль коммуниста-террориста. Он чего-то шумит о Кубе? Так надо!.. Он хотел создать некий липовый комитет в защиту Кубы? Так надо. Олл райт!.. Он из тех, значит, кто, по всей вероятности, мог бы отомстить Президенту за твердость, проявленную с Кубой. Он…
Он был агентом государственной секретной службы.
Я видел, как за несколько дней до преступления он сидел рядом с будущим собственным своим убийцей, с двумя другими заговорщиками. Я видел, как он звонил потом своему начальнику и предупреждал его, что преступление задумано всерьез. Игра может перейти в драму.
— Не беспокойтесь, — был ответ. — Ничего не случится. В наших руках инициатива…
И секретная служба не остановила поездку Президента. И секретная служба сама выдала своего агента заговорщикам и сама помогла его убить…
Это за ним началась потом облава, такая неумолимая, страшная погоня, за ним, а не за теми, кто убил. Они спокойно вылезли из укрытий, сели в ожидавшие их автомашины на глазах у полицейских…
Луч переносил меня из одной точки в другую. Следы вели в самые неожиданные места.
Вот группа загорелых темнокожих людей в защитных очках. Они сидят в домашней комнате, пьют что-то со льдом и беседуют, как приятели в субботний день, вяло, неторопливо, голосами вежливо-мягкими, не то равнодушными, не то сомлевшими от солнца.
— Жара совсем как у нас дома…
— На Кубе не так душно.
— Я хотел бы устроить им пекло.
— Хвастунишка, ну кто же тебе мешает?
— Президент Америки… Был такой шанс. Тут они почему-то смеются.
— Ты находишь его упрямым?
— Нет, он слишком вежлив.
— Тебя не устраивает?
— Есть кое-кто… Их тоже не устраивает. Они хорошо заплатят.
— О чем разговор…
Тогда я замечаю в комнате более светлое лицо, руку, впаянный в нее стакан, твердую руку снайпера, наглый знакомый взгляд. Один из них будет стрелять, один увозить из района покушения, другой…
— Агент из Майами доносит: наши кубинцы недовольны Президентом, они готовят убийство. Заговор очень серьезный. Покупаются люди, самолеты и машины.
— Куда хватили! Я тоже недоволен своим президентом, но я почему-то не бегу за винтовкой…
— Значит, накрыть?
— Не спешите. Я должен поговорить кое с кем.
— Но их потом трудно будет поймать. План подготовлен. Участники вербуются даже среди полиции Лахомы. Пока все на своих местах, мы…
— Я сказал: не торопиться.