Прости, но я люблю тебя

Моччиа Федерико

В какой-то момент его посетила безнадёжная мысль о краже. Он начал бегать по дому, задыхаясь. Нет, они не вынесли компьютер. И телевизор. DVD на своём месте. Он бегает по всем комнатам. Пустые шкафы, вешалки валяются на полу, одежда разбросана. Как вышло, что ничего ценного не забрали? Он посмотрел на полки. И увидел это. Конверт. Подошёл. «Алексу». Затем он открыл письмо и быстро его прочитал, не веря этим словам, этим фразам без прилагательных, кратким, скудным, ничего не значащим. Безо всяких причин, не говоря ни когда, ни где. И последняя строчка.

«Уважай моё решение, так же, как я всегда уважала твои. Элена»

Тогда он понял. Вот, что у него украли. Любовь. Мою любовь. Ту, что строилась день за днём, с терпением, с желанием, благодаря усилиям. И воровка – это Элена. Она взяла её и забрала с собой, выходя через главную дверь дома, который мы вместе делали своим. Четыре года мелочей, выбора ковриков, распределения комнат, картин, расположенных

в том порядке, который следовал за рассветом. Пуффф! В один момент случилась эта диверсия, все споры о том, как организовать дом, просто исчезли. Прощай всё. У меня украли любовь, и я даже не могу пойти в полицию. Тогда Алессандро попал в беспросветную ночь, не имея мужества позвонить какому-нибудь другу, вообще никому; съездить повидаться с родителями, любимыми людьми, с матерью, отцом, своими сёстрами. С кем-нибудь, кому он мог бы сказать: «Элена меня бросила». Ничего. Он не смог. Он, потерянный, один гулял по Риму из тех фильмов великих режиссёров: Росселлини, Висконти, Феллини. Их истории происходили на этих улицах, с этих ракурсов. А теперь Рим потерял свои краски. Он чёрно-белый. Грустное место, как в одной из его первых работ. Он только попал в свой офис. Он помнит, как будто это было вчера. Всё было чёрно-белым, а затем появился продукт. Маленькая баночка йогурта, которая вернула краски всему городу. И что теперь? Кто должен появиться теперь, в последнем кадре? Она. Только она. Пьяцца делла Република: Элена сидит на скамейке. Она оборачивается. На первом плане её улыбка, и весь город снова становится цветным. Сверху, сверкая красным, появляется фраза: «Любовь моя, я вернулась». Только этот фильм не покажут ни в одном кинотеатре. И на этой площади никого нет, кроме двух иностранцев, сидящих на скамейке. Они смотрят на открывающийся им вид города. Они гуляют здесь, среди тысяч рук, не находя того, что ищут. Может быть, они потерялись. Но они смеются. Потому что оба они всё ещё здесь. И, может, они не потеряют друг друга. Алессандро идёт дальше. Самое грустное, что завтра утром у меня совещание с какими-то японцами. В Капри. Мне бы хотелось позвонить в офис и сказать: «Я не приду, я болен. Остановите планету, я сойду». Но нет. Он всегда исполнял свой долг. И я не могу не пойти. Они верили в меня. Я не хочу никого разочаровывать. Я ведь верил в Элену. И Элена меня разочаровала. Почему? Я верил в неё. Верил в неё. Потом он сел на поезд, нашёл своё место, подождал полчаса, пока поезд тронется. Затем он сел напротив красивой пятидесятилетней женщины. У неё на руке было обручальное кольцо, всю дорогу она разговаривала со своим мужем. Алессандро, сам того не желая, слышал весь разговор. Нежный, забавный, пронизанный любовью. Я тоже просил Элену выйти за меня. Мы тоже могли проводить наши дни порознь, каждый на своей работе, но всегда быть близкими, быть одним целым, и звонить иногда друг другу, чтобы поздороваться, послать поцелуй, рассказать шутку, как эта синьора напротив делает это вместе со своим мужем. Мы могли бы говорить друг другу слова любви в любой момент, всегда, смеяться вместе, как это делают они. Но нет. Всё это уже невозможно. И Алессандро начал плакать. В тишине. Медленно текли слёзы. Он надел солнцезащитные очки, чёрные Ray-Ban, которые могут спрятать его боль. Но слёзы, когда появляются, они как дети: рано или поздно сбегают. Тогда Алессандро снял очки, и слёзы, свободные, стали литься все сразу. И его щёки стали мокрыми, а губы — солёными. Ему стало стыдно, и он попытался вытереться тыльной стороной ладони. Синьора это видела и, в конце концов, испытывая неловкость, положила трубку. Потом она подошла к нему, добрая и вежливая.

— Что случилось, вы получили плохую новость? Я сожалею…

— Нет… просто меня бросили, — Алессандро просто взял и сказал это незнакомой женщине. — Простите, — он рассмеялся, вытирая слёзы на ходу и шмыгая носом.

Синьора улыбнулась и протянула ему бумажный платочек.

— Спасибо, — Алессандро высморкался и вытерся. Потом тоже улыбнулся. — Просто когда я услышал, как вы разговариваете по телефону со своим мужем, такая весёлая, наверняка, вы провели вместе много лет…

Синьора ласково прервала его.

— Это был не мой муж.

— А, — Алессандро посмотрел на её руки, на обручальное кольцо.

Синьора это поняла.

— Да. Это мой любовник.

— А… Извините.

— Нет. Ничего страшного.

Весь остаток дороги они провели в тишине. До Неаполя. Доехав до этой станции, синьора попрощалась.

— Прощайте, и всего вам хорошего, — улыбнулась она. А затем вышла.

Алессандро взял свой багаж и тоже вышел из поезда. Он проводил женщину взглядом и спустя пару шагов увидел, как она обнимается с мужчиной. Он поцеловал её в губы и взял её чемодан. Они шли по перрону. Затем он остановился, поставил чемодан и поднял её в воздухе, в небо, подбрасывая с силой. Алессандро наблюдал эту сцену. У него тоже обручальное кольцо. Должно быть, это её муж. Конечно, любовник тоже может быть женатым. Но иногда всё проще, чем кто-то себе представляет. Они пошли дальше, к стоянке такси. Она обернулась, увидела его, помахала издалека рукой и вновь обняла мужа. Алессандро вернул ей улыбку.

Затем спокойно сел в своё такси. Стиснул зубы. Он продолжил своё путешествие. Подводное судно проехало мимо Капри, но Алессандро даже не видел море. Оно синее, чистое, спокойное. За окнами, грязными от соли и брызг, оно казалось почти таким же серым, как его сердце. Теперь он на виа Камерелле, здесь совещание с японцами. Он глубоко вздохнул. И вдруг что-то изменилось. Это словно боль во что-то трансформируется. Через переводчика он их развлекал, уговаривал, успокаивал, объяснял какие-то итальянские анекдоты. Он прикрывает рот рукой, когда смеётся. Он задокументировал всё, что касается этого дела. Им кажется дурным тоном показывать окружающим свои зубы. Алессандро прекрасный, педантичный, подготовленный. Всё на «п», почти идеально. Одно ясно. В работе он не хочет разочаровывать. Потом он начал рассказывать об идее для их продукта. Ему пришла в голову так себе идея, но японцы выслушали с энтузиазмом, едва с ума не сошли, в конце он получил много хлопков по спине. Переводчик тоже счастлив, он сказал ему, что они счастливы поздравить его, что его идея великая, гениальная. И Алессандро выдохнул, наконец, когда, после прощаний, раздавал им свои визитки обеими руками, как это делается в Японии. А они улыбались, завоёванные. Так что Алессандро уже может возвращаться. Он выполнил свою работу, никого не разочаровал. Наоборот. Он сделал больше. Преподнёс новую идею, идею, которая понравилась. Простую. Идею, которая вызвала улыбки. Прямо как эта жизнь, которую он хотел бы прожить.

Пейзаж крупным планом. Поезд движется быстро. В одном из вагонов сидит на своём месте женщина и плачет. Подойдём к ней. Плачет. Тихо, долгое время, на глазах у остальных пассажиров, которые переглядываются, не зная, что делать. Поезд останавливается, пассажиры выходят. И каждый кого-то обнимает. Всех кто-то ждёт. Единственная, кого никто не ждёт, – это плачущая женщина. Но вдруг она улыбнулась. Подошла к машине. Новый продукт японцев. И она уезжает на нём. Теперь это счастливая женщина. Она вновь обрела любовь в этой машине. «Любовник, который не изменит. Мотор, который не заглохнет».

И Леонардо, его директору, это показалось фантастической идеей.

— Ты гений, Алессандро, просто гений. Вулкан креативности. Эффектно и с простой историей. Женщина, которая плачет в поезде. Великолепно. Как Лелуш, «Выбор Софи», мы не знаем, почему она плачет, но в конце точно знаем, почему она смеётся… Великий. Ты великий.

Он думал о том, что они видели главным героем рекламы мужчину... Мужчину. Но ты прав, это было бы неправдоподобно, где это видано, чтобы мужчина плакал? К тому же, в поезде…

— Да. Где это видано.

Алессандро выходит из душа и быстро вытирается. Потом начинает одеваться. Знаешь, что самое плохое в этой жизни? В ней нет времени даже на боль.

55

Мяч подлетает вверх. Две девушки прыгают по направлению к сетке. Ники как следует считает шаги. Один, два, прыжок. Но на другой стороне сетки две противницы поняли манёвр и ставят блок. От удара Ники мяч подскакивает, снижается и падает на их поле.

Пиииии.

Свисток арбитра, который протягивает руку налево. Очко команде соперников.

— Нееет! — Пьеранджело, тренер, не перестаёт суетиться, он снимает бейсболку с головы и ударяет ею по ближайшему столу. Ясно, что в этот момент попытки его игроков не отвлекут его. Их ошибки его только раззадоривают. Соперницы готовы их разгромить. В этот момент маленькая дверца в глубине спортзала открывается. В пиджаке, идеально подходящем к тёмно-синим брюкам, в рубашке в голубую, белую и синюю полоску, всё ещё источающий запах душа, приходит Алессандро. Он улыбается. Несёт что-то в руках. Ники видит его и тоже улыбается. Затем слегка усмехается, словно говоря: «Слава богу, ты пришёл!».

Его приход в этот момент – словно амулет из сумки тренера. Эта команда не может проиграть. Прыжки и блоки, касания предплечий и мячей, подброшенных вверх, борьба, борьба, снова борьба. Невероятная игра команды. И наконец... гол!

— Побеждает команда Мамиани со счётом 25:16!

Девушки кричат, обнимаются и все вместе прыгают, опираясь на плечи друг друга. Но в конце Ники выбирается снизу и уходит. Она бежит, как сумасшедшая, взволнованная и вся в поту, и запрыгивает на него, обвивая своими длинными ногами бёдра так элегантно одетого Алессандро.

— Мы победили! — долго целует его она, такая сладко-солёная.

— Никогда и не сомневался. Вот, это тебе, — Алессандро протягивает ей пакетик. — Держи вот так, в вертикальном положении.

— Что это?

— Это для тебя... Или, лучше сказать, для неё.

Алессандро улыбается, когда Ники открывает подарок.

— Не-е-ет... как красиво, жасминовый кустик.

— Хотел подарить что-то так подходящее тебе... жасминовая девушка...

И так они продолжают целоваться и дальше, не замечая ничего больше, ни людей, проходящих мимо них, ни победителей, ни проигравших в этом важном финале, хотя, если подумать, не такой уж он был и важный. Потом Алессандро больше не может держать её, и они падают между стульев на трибунах. Но им не больно. Они смеются. И продолжают целоваться. И не нужно ничего делать. Иногда любовь в самом деле побеждает всё.