Прости, но я люблю тебя
Шрифт:
— Как?
— В твоём холодильнике не хватает некоторых базовых ингредиентов.
— Мне это кажется восхитительным уже таким, какое есть.
— Потому что ты ещё не попробовал настоящих. Не хватает нескольких тонких соломок моркови и чуть-чуть лимонной цедры...
— Всего-то? С ума сойти, встретить красивую девушку, ещё не слишком-то взрослую, которая уже умеет так хорошо готовить, – это мечта.
— Такая же, как та, что была у тебя до ужина?
— Нет, лучше. О таком я и мечтать не мог.
— В любом случае,
Алессандро улыбается и дальше ест эту странную пасту а-ля «карбонарская крестьянка». Элена никогда не делала для меня ничего подобного. Исключения, конечно, бывали, какой-то холодный салат со странным сочетанием вкусов: лесные ягоды или фрукты, солёные фисташки и гранат... И иногда какое-то французское блюдо, изысканное и дорогое. Пожалуй, всё... Деньги были не её. Но она никогда не готовила. Никогда здесь не было вкуса домашней пищи, не было пара, соуса в кастрюльке, пасты в этом соусе. Этой пищи, которая так легко отражает любовь.
Ники берёт бутылку вина.
— Этому блюду подойдёт белое. Как считаешь?
— Оно идеально.
— Я поставила его охлаждаться в холодильник ненадолго.
Алессандро касается бутылки.
— Так быстро охладилось!
— Достаточно окунуть бутылку в холодную воду перед тем, как ставить в холодильник.
— Где ты этому научилась?
— Видела, что так делает мой отец.
— Отлично. Чему ещё ты научилась у отца?
Ники наливает ему вино.
— Как в некоторых случаях избежать секса.
Затем она наполняет и свой бокал. Поднимает его. Алессандро вытирает рот и берёт свой. Они чокаются, и звон венецианского стекла заполняет воздух, вторгается в кухню.
Ники улыбается.
— Но, знаешь, боюсь, что тот урок я так и не усвоила, — она пьёт и смотрит на него напряжённо. — Но я этому рада.
Они и дальше сопровождают ужин лёгким и спокойным разговором. Приправляют салат. Болтают о прошлом, о тяжёлых фильмах, об авторском кино, о страхах. Чистят персики.
— Когда мне было пятнадцать и я был в Америке, мы с друзьями ходили на концерт Мадонны. Тогда она была двадцатилетней никому не известной толстушкой.
— А я видела её в прошлом году в Олимпико с Олли и Дилеттой, а Эрика не пошла, потому что у Джорджио случились какие-то неприятности с билетами. Сейчас ей сорок, она тощая и знаменитая.
Она рассказывают друг другу и многие другие детали о прошлой жизни, главным образом, той, что они провели один вдали от другого. Понемногу. Одно за другим. Красочные и весёлые кусочки пазла, иногда и болезненные, сложные для объяснений. И, словно смазанные клеем, воссоединяются эмоции, кусочки правды, какая-то ложь, что-то, в чём мы не способны признаться даже себе самим. Ники поднимается, чтобы вымыть посуду. Алессандро останавливает её.
— Оставь, завтра придёт домработница. Пойдём отсюда. Можем посмотреть DVD.
Вдруг
— Домработница пришла раньше срока?
Алессандро подходит к двери.
— Понятия не имею, кто бы это мог быть, — но на самом деле у него есть подозрения. Элена. Эта мысль его терроризирует. Не хотел бы я никогда оказаться в подобной ситуации. Подобной – это какой, Алекс? Ты ничего ей не должен. Ладно, по крайней мере, она не поднялась и не открыла дверь своим ключом. Возможно, она подумала, что через три месяца ты здесь можешь быть не один, так ведь?
— Да, кто это?
— Алекс, это мы, Энрико и Пьетро.
— Что случилось?
— Кое-что очень важное. Мы можем подняться?
— Конечно, — открывает дверь Алессандро.
— Кто это? — спрашивает Ники, перебирая каналы.
— Двое друзей.
— В такое время?
— Ну, да, — Алессандро смотрит на часы. — Сейчас девять тридцать.
— И они пришли так рано?
Стук в дверь. Алессандро идёт открывать.
— Здорово, парень! — Пьетро обнимает его, затем присвистывает и пытается сжать его рукой между ног. — Чем планируешь заняться со своим монстром?!
— Хватит, держи себя в руках! — Алессандро убегает от него. Потом он понижает голос, почти шепчет: — Я не один. Входите, я вас представлю.
Оба идут за ним. Пьетро смотрит на Энрико.
— Это не...?
— Нет. Не может быть. После того, что с нами было...
— Ты так ничего и не понял, да? Женщины иррациональны, а ты наоборот настаиваешь на том, чтобы найти в себе силы, найти какую-то причину…
— Ты можешь говорить всё, что хочешь. Но это не может быть она.
Алессандро входит в гостиную, пропуская друзей вперёд.
— Представляю вам Ники.
Из-за дивана, медленно поднимаясь по подушкам босиком, появляется Ники.
— Привет! Хотите съесть чего-нибудь? Я приготовила пасту, — она спрыгивает с дивана. — Немного вина? Кока-колы? Рома? Хоть чего-нибудь?
Энрико смотрит на Пьетро. Посылает ему удовлетворённую улыбочку, словно говорящую: «Видишь? Это не она». Затем шепчет:
— Ты проиграл.
— О чём вы говорите? — любопытный, Алессандро подходит к ним.
Но именно в этот момент звонит телефон Ники. Она снова подпрыгивает с дивана и берёт свою сумку, лежащую на стуле.
— Да?
— Привет, Ники, это мама. Ты с Олли?
— Нет. Я с другой компанией.
— Она тебе звонила. Ищет тебя.
— Слушай, я ей говорила, что буду с другими людьми. Просто Олли всё время ревнует.
— Ты с кем-то наедине?
— Не-е-ет... Уверяю тебя, нас много.
— Я тебе не верю.
— Ну, мама, как тебе не стыдно, — Ники видит, что легко не отделается. Прикрывает трубку. — Эй, извините, но моя мать – параноик. Не могли бы вы поговорить немного все в раз? Просто чтобы она подумала, будто тут толпа народу.