Прости себе меня

Данина Дарья

— Не знаю, — чего он хочет? Чтобы она рассказала ему? Делиться с ним? Это даже в голове не укладывалось.

Он — враг. Был и остаётся им по сей день. Она никогда и ничего не станет ему рассказывать.

— Не знаю?

Егор оторвался от стены и не спеша приблизился к ней. Видел, как с каждым его шагом она напрягалась всё сильнее. Видел, как её зрачки расширяются с каждой секундой всё больше.

— Егор, — Дани вытянула руку, останавливая его в полуметре от себя, — это неважно.

Он ничего не отвечал.

Только опустил голову, глядя на её руку, что касалась его груди. И этого было достаточно, чтобы он почувствовал тяжесть в паху.

— Я тут кое-что нашёл для тебя, — убрал её руку и отложил яблоко. Она проследила за тем, как брюнет залез в задний карман Джинс и достал оттуда телефон. Нахмурила лоб, предчувствуя очередной плевок в лицо, — просто, чтобы больше у тебя не было сомнений. Ты, кстати, обсуждала с мамочкой последние новости? М? Я про их шашни с моим папашей.

Дани стиснула челюсти, чувствуя подступающий ком. Сжала губы и подняла голову, встречая прямой и насмехающийся взгляд.

— Я специально для тебя на днях скинул это на мобильник. Ноутбук с собой таскать не очень удобно.

Её внимание приковалось к экрану его телефона. Пара взмахов его пальца и перед глазами она видит два двигающихся силуэта. Задержала дыхание, осознавая, что именно он для неё подготовил. Вспыхнула, отворачиваясь и отступая, но тут же почувствовала на своём локте его хватку.

— Я хочу, чтобы ты посмотрела, — потянул девушку обратно, но та взбрыкнула.

— Пусти! — она зашипела, когда жжение на коже стало слишком ощутимым, — я не собираюсь на это смотреть! Ты больной!

Гордеев в ответ лишь усмехнулся и поставил видео на паузу. Положил мобильный на стол перед Даниэлой. Дёрнул её сильнее и, развернув к себе спиной, ладонями впился в её голову, обхватывая и фиксируя ту.

— Ты будешь на это смотреть, Дани, — обдал её ухо теплом. Прижал её, вдавливая животом в столешницу, — будешь, как миленькая. Ты поняла меня? Мы ведь договорились. Я дал тебе позвонить, а ты делаешь то, что я скажу. Ты забыла?

Она тяжело задышала, сомкнув веки, и цепляясь пальцами за край стола перед собой. Нет... она не станет на это смотреть. Ни за что...

Ненормальный. Он снимал это на видео?! Для чего?!

— У тебя нет выхода, Муха, — толкнулся вперёд и сорвал с её губ приглушенный вой, — либо ты смотришь это вместе со мной, либо мы идём ва-банк. Думаешь, мне есть что терять?

Откровенно говоря, он уже сам не был уверен в своих словах. Что-то удерживало его. Невидимая цепь тянула его обратно. Сжимала глотку каждый раз, когда мысли о её теле бились в башке.

— Открой глаза, — знал, что она не смотрит. Чувствовал это. — Открой глаза, Муха, и посмотри. Ты же всё это время думала, что я рассказывал тебе страшные сказки на ночь? М? Полюбуйся на то, как сильно твоя мамочка ценит свою семью.

...

—

Надеюсь, кошмары мучить тебя не будут?

Егор распахнул окно в кухне и закурил. Развернулся к Даниэле и, прищуривая глаза от едкого дыма, смотрел на то, как её щеки полыхают румянцем. Что это? Неужели стыд? За собственную мать?

Да...

Она не знала, куда деть свои глаза, постоянно блуждая растерянным взглядом по стенам и паркету. Сотни слов вертелись на кончике языка, но ни одно так и не осмелилось быть произнесённым вслух.

Паршиво, должно быть.

Интересно, что хуже? Та ночь, когда он ей воспользовался или сегодняшний вечер: когда она увидела фильм для взрослых с участием собственной матери? Сложный выбор.

— Хочешь? — он оторвал бёдра от подоконника и, протянув сигарету Даниэле, выпустил дым ей в лицо. Девчонка сморщилась и, попятившись, пару раз махнула ладонью перед носом, прогоняя горькую завесу.

— А ты? — подняла на него янтарные глаза, пробирая насквозь. Заставляя его проглотить очередную колкость.

— Я? — Егор выгнул брови и тут же тихо зашипел, когда рана под пластырем шевельнулась. Машинально прижал к больному месту кончики пальцев, и снова посмотрел на Дани, — ты о чём?

— Ты хочешь? — она обхватила тонкие плечи, обнимая себя, и едва заметно вздрагивая. Вытесняя из головы образы своей матери и его отца. Это не может быть монтажом. Это то, что крепко-накрепко засядет в её мыслях, не давая спокойно спать по ночам. Человек напротив сделал всё, чтобы она забыла о том, что такое сон. Нормальный, крепкий сон. Сладкий...

Да и, человек ли это?

— Что я должен хотеть? Тебя? — не сдержав омерзительную ухмылку, Гордеев снова прижал к губам белый фильтр, и вдохнул эту гадкую муть. Не сводил с неё глаз.

Дани проследила за тем, как он выпускает дым перед своим лицом, делая несколько ювелирных колец, а затем стряхивает пепел в раковину. Она услышала тихое шипение тлеющего табака. Тишина напрягала. Он не тот человек, с которым комфортно молчать. С ним любая тишина будет казаться затишьем перед бурей.

— За что ты так со мной? — Дани, наконец, нарушила молчание, — в чём моя вина, Егор?

Она готова была снова плакать. У него на глазах. Пускать крокодиловы слёзы обиды и унижения, лишь бы ему от этого стало легче. Лишь бы он насытился ими и оставил её в покое. А ведь совсем недавно она была уверена в том, что ему не сломить её...

— Как? — ответил, и девушка перехватила усмешку на полных губах. Непроизвольно прикусила свои.

— Что я сделала тебе? — подавила злость, стараясь не провоцировать очередной конфликт и потасовку. Это же Гордеев. Теперь она знает, что от него можно ожидать чего угодно.