Простительные грехи
Шрифт:
— Да, — повторила я со всхлипом.
— Эта задница моя, — сказал он, отрываясь от меня. Одна рука скользнула под меня, обхватывая место, где он входил и выходил из меня, на несколько мгновений просто чувствуя связь. Его другая рука обвилась вокруг моего бедра, потянувшись, чтобы погладить мой клитор медленными круговыми движениями, которые казались мучительными по сравнению с тем, как яростно он брал мою киску.
— Пожалуйста, Лино, — умоляла я.
Он убрал руку, которой касался себя там, где входил и выходил из меня, и прижал влажный палец к другой части меня, и я вздрогнула от этого ощущения.
— Толкайся, Голубка. Ты сможешь кончить, как только снова возьмешь мой палец в свою задницу.
— Лино! — Я ахнула.
— Сейчас Самара, — приказал он, и команда в его голосе была тем, чему я не могла сопротивляться, когда дело касалось Лино. Власть, которой он обладал в повседневной жизни, была только сильнее в постели, поэтому я толкнулась.
И его палец вошёл в меня.
Я замерла под ним, мои метания внезапно прекратились от легкого жжения, сопровождавшего знакомое растяжение.
Слишком насыщенно, с Лино внутри меня и его пальцем там.
Его движения на моем клиторе ускорились, когда он продвинул палец вперед, его бедра замедлились, чтобы он мог сосредоточиться на всех трех точках.
И я кончила, мой крик эхом разнесся по спальне, когда я полностью рухнула на кровать.
— Блядь, — проворчал он, убирая руки и хватая меня за бедра, чтобы войти так глубоко, как только мог, а затем полностью выйти. Я заскулила от потери его, и он снова вошёл в меня.
Он делал это снова и снова. Я оглянулась, чтобы увидеть, как он смотрит на мою киску, когда отстраняется. Наблюдая, как я сжимаюсь, как будто хочу, чтобы он вернулся внутрь.
И я хотела. Я всегда хотела, чтобы он был внутри меня.
Когда он, наконец, насытился, он врезался внутрь и трахнул меня дюжиной жестких, сильных толчков, от которых я застонала под ним, прежде чем он взорвался внутри меня со стоном и накрыл своим весом.
Я подождала несколько минут, пока он отойдёт от оргазма, и когда он наконец это сделал, то усмехнулся мне в ухо. Монстр ушел, остался только Лино.
— Ты в порядке? — он спросил.
— Я мертва, — вздохнула я. — Только, пожалуйста, не пиши «затрахана до смерти» на моем надгробии.
Его раскатистый смех после насыщенного секса, который у нас был, звучал как музыка для моих ушей.
И, прежде всего, у меня был свой ответ.
У нас все будет просто замечательно.
Глава 35
Самара
Отец Лино зашел к нам.
Такого никогда не случалось за все годы, что я проводила с Лино выходные перед тем, как ему нужно было идти на работу. Я не могла сказать, часто ли он заходил в будний день, поскольку я, как правило, не была в доме Лино в то время, но каким-то образом, по потрясенному лицу Лино, когда он открыл дверь, чтобы увидеть своих отца и мачеху, стоящих на пороге, я поняла, что это практически неслыханно.
По тому, как он стиснул челюсти, я также поняла, что у того, кто охранял ворота в ту ночь, будут неприятности. Впустить отца
Только не с Маттео во главе.
Честно говоря, в некоторые дни я удивлялась, что Габриэле жив, учитывая, что он угрожал жизни Айвори. Но этот человек был в отчаянии, любой мог квидеть, как оно блестит в его темных глазах. Он прошел путь от того, чтобы быть ушами своего брата и служить его правой рукой, до того, чтобы быть изгнанным и оставаться на задворках синдиката.
Он хотел вернуть свою власть, и его присутствие означало, что он намеревался использовать своего сына, чтобы получить ее.
Лино отошел от двери, позволяя паре войти в наш дом. В убежище от вещей, которые мучили его вне дома.
— Вам что-то нужно? — спросил Лино сквозь стиснутые зубы, закрывая входную дверь и подходя ко мне. Я не встала со своего места у острова, где болтала с Лино, пока мы ели, хотя и повернула стул лицом к гостям. Я ждала указаний Лино о том, как мне вести себя с внезапным присутствием его отца, потому что, по странному стечению обстоятельств он оказался на моей территории.
Мне всегда приходилось проявлять уважение, будь то на публике или в его доме, потому что это было ожидаемым правилом в данной ситуации. Но с приходом Габриэле в дом Лино — мой дом — казалось, что власть сменилась. Я могла либо сыграть любящую жену и хозяйку, либо показать Габриэле все неуважение, которое он проявлял ко мне каждый раз, когда я была в его подойти ко мне, если он хотел возиться с любезностями.
Когда Лино подошел к моему месту, он положил руку мне на плечо. Прикосновение было нежным, но оно дало мне тонкий намек на то, что он хочет, чтобы я оставалась на месте. Это напомнило мне, что мы давно научились общаться без слов, что в детстве нам приходилось находить способы передавать друг другу сообщения, не произнося их и не записывая.
Случайные прикосновения стали нашей нормой, вещи, на которые большинство людей может не обращают внимания, но для нас они говорили все. Неудивительно, что они переросли в демонстрацию привязанности и, в конечном итоге, влечения.
Я скрестила ноги, почему-то радуясь, что на мне все ещё была рабочая одежда. Точно так же, как она служили броней на работе, так и с Габриэле она казалась мне броней. Он никогда не видел ту Самару, которая слонялась без дела с волосами, собранными пучком на голове, в очках на лице, в майке и леггинсах.
Он никогда не видел меня настоящую.
Эта мысль утешала меня. Хотя я знала его, знала каждый подлый случай, когда он осмеливался поднять руку на своего сына, он абсолютно ничего не знал обо мне.
— Ужин в тот вечер прошел не очень хорошо. Вы должны простить нас, но известие о вашем браке застало нас врасплох. Я всегда считал, что Анджелино когда-нибудь остепенится с итальянкой, как и ожидалось от него, — ответил Габриэле, не сводя с меня глаз. В них была агония, как будто сам факт того, что он должен говорить со мной как с равной, был пыткой. Но я заметила, что даже когда он, можно сказать, извинился за свое поведение, он все равно сделал это, приказав мне простить его. Не просил, не извинялся. Просто требовал.