Просто вместе
Шрифт:
— А, это… Мой ящик с ножами. Ножи для меня все равно что кисти для художника… Без них я ничто, — вздохнул он. — Теперь понимаешь, от чего зависит моя жизнь? От старого ящика, который к тому же плохо закрывается…
— Давно он у тебя?
— У-у-у… С самого детства… Бабуля мне его подарила, когда я поступал в училище.
— Можно посмотреть?
— Валяй.
— Расскажи мне…
— Что рассказать?
— Для чего они предназначены… Я обожаю учиться…
— Ладно… Большой называют кухонным, или ножом шеф-повара, он универсальный, квадратный — для костей и для сухожилий, а еще им отбивают мясо, самый маленький нож называют буфетным, такой есть на любой кухне… Кстати, возьми его, он тебе понадобится… Длинным чистят и тонко режут овощи, а вот тем — маленьким — срезают жилы и жир с мяса. Вот этим, с негнущимся лезвием, отделяют кости, а самым тонким — рыбное филе от костей. Последним режут ветчину…
— А этот для заточки остальных…
— Йес.
— А этот?
— Да так, ерунда… Для всяких украшательств, но я им давно не пользуюсь…
— Что им делают?
— Разные чудеса… Покажу в другой раз… Так ты готова?
— Да.
— Смотри внимательно, ладно? Предупреждаю сразу, каштаны — жуткое занудство… Эти уже ошпарили кипятком, их легче чистить… Так всегда делают… Помни, главное — не повредить ядра… Маленькие жилки должны быть хорошо видны… Под скорлупой находится бархатистая шкурка, ее нужно снимать как можно деликатнее…
— Но это займет уйму времени!
— Ха! По этой самой причине ты нам и нужна…
Он был терпелив. Объяснил ей, как следует протирать лисички влажной тряпкой и как счистить землю, не повредив ножку.
Она забавлялась. У нее была легкая рука. Ее бесила собственная медлительность, но процесс доставлял удовольствие. Она мгновенно научилась вынимать кончиком лезвия косточки из виноградинок.
— Так, со всем остальным разберемся завтра… С салатом и прочей ерундой проблем не будет…
— Твой шеф сразу поймет, что я ни на что не гожусь…
— Это уж точно! Вот только выбора у него не будет… Какой у тебя размер?
— Не знаю.
— Ладно, найду тебе штаны и куртку…
— А размер ноги?
— 40-й.
— Кроссовки есть?
— Да.
— Не лучший вариант, но сойдет…
Пока он наводил порядок на кухне, она скрутила себе сигарету.
— Где она будет, твоя вечеринка?
— В Бобиньи… У одной девушки… Мы вместе работаем…
— Сможешь начать завтра в девять утра?
— Конечно.
— Предупреждаю: будет всего один короткий перерыв… Максимум час. В полдень мы не откроемся, но вечером будет человек шестьдесят гостей, если не больше. С правом индивидуального заказа для каждого… Это что-то с чем-то… По двести двадцать евро на рыло… Я постараюсь отпустить тебя как можно раньше, но при любом раскладе освободишься ты не раньше восьми…
— А ты?
— Я… Предпочитаю не задумываться… Ужин в Новый год — это всегда сущая каторга… Но платят за нее хорошо — что да, то да… Тебе, кстати, тоже перепадет тыщонка… [34]
34
В старых франках.
— Да ладно, как получится…
— А вот и не ладно! Сама поймешь завтра вечером…
— Ну, пора… Кофе выпьем там.
— Да я же потону в этих штанах!
— Не страшно.
Через Марсово поле они почти бежали.
Камиллу поразили оживление и деловая атмосфера на кухне.
Ее мгновенно кинуло в жар…
— Вот, шеф. Маленький свежеиспеченный помощник.
Шеф что-то буркнул в ответ и отослал их, махнув рукой. Франк познакомил ее с высоким заспанным парнем:
— Вот, это Себастьян. Он буфетчик. На сегодняшний вечер Себастьян твой царь, бог и полководец, идет?
— Очень рада.
— Мммм…
— Но дело ты будешь иметь не с ним, а с его помощником… Как зовут парня? — спросил он у Себастьяна.
— Марк.
— Он здесь?
— В холодильных камерах…
— Ладно, доверяю ее тебе…
— Что она умеет?
— Ничего. Но она справится, сам увидишь.
И Франк отправился переодеваться.
— Он объяснил насчет каштанов?
— Да.
— Тогда приступай… — Себастьян кивнул на огромную кучу каштанов на столе.
— Я могу сесть?
— Нет.
— Почему?
— На кухне вопросов не задают, а только отвечают: «Да, мсье» или «Да, шеф».
— Да, шеф.
Ну и придурок. Зачем только она согласилась на эту работу? Дело пошло бы гораздо быстрее, работай она сидя…
К счастью, кофеварка уже забулькала. Она поставила кружку на этажерку и принялась за работу.
Четверть часа спустя — у нее уже болели руки — кто-то окликнул ее:
— Все в порядке?
Она подняла голову и обомлела.
Она его не узнала. Классные брюки, безупречно отглаженная куртка с двумя рядами круглых пуговиц, на кармане синим шелком вышито его имя, на шее пижонский платочек, фартук, ослепляющий белизной, на голове ловко сидит накрахмаленный колпак. Камилла всегда видела его одетым на босяцкий манер, и он показался ей очень красивым.
— В чем дело?
— Ни в чем. Ты так красив.
И вот тут он — этот кретинский кретин, этот воображала, этот бахвал, этот маленький провинциальный матадор-горлопан, души не чающий в своем огромном мотоцикле, — да-да, он покраснел.
— Униформа — великое дело, — добавила она, улыбаясь, чтобы успокоить его.
— Ну да… Вообще-то, ты права…
И он ушел, пихнув попавшегося ему на пути члена команды, а заодно и обругав его.
Никто не произносил ни слова. Ножи с чавканьем крошили продукты, звякали тарелки, хлопали створки дверей, каждые пять минут в кабинете шефа звонил телефон.
Завороженная Камилла разрывалась между стремлением сосредоточиться на работе, чтобы кто-нибудь тут же не обложил ее крутой бранью, — и желанием не упустить ни одной детали действа. В отдалении маячила спина Франка. Он выглядел выше и спокойнее, чем обычно. Ей показалось, что она его совсем не знает.