Просто вместе
Шрифт:
— Но ты останешься еще ненадолго, если поставишь свою Castafiore?
— Выкурю сигарету и пойду…
— Договорились.
И Камилла в сто двадцать восьмой раз за эту неделю поставила Nisi Dominus Вивальди…
— Переведи мне.
— Сейчас, подожди… Господь одаривает тех, кого любит, пока они спят…
— Гениально…
— Красиво, да?
— Не зна-а-а-ю… — зевнул он. — Я в этом ни черта не смыслю…
— Забавно… То же самое ты говорил вчера о Дюрере… Но этому нельзя научиться! Это прекрасно и все тут.
— А вот и нет. Думай что хочешь, но этому учатся…
— …
— Ты верующая?
— Нет. Хотя… скорее, да… Когда я слушаю подобную музыку, или вхожу в изумительную церковь, или смотрю на волнующую меня картину — скажем, на «Благовещение», — мое сердце переполняется чувствами, и мне начинает казаться, что я верю в Бога, но это не так: верю я в Вивальди… В Вивальди, и в Баха, и в Генделя, и в Анджелико… [35] Они — боги… А тот, Бог Отец, — не более чем предлог, отговорка… Единственная его заслуга заключается в том, что он всех их — всех! — вдохновил на создание шедевров…
35
Фра Джованни да Фьезоле. Прозвище Беато Анджелико, (ок. 1395–1455). Итал. живописец эпохи Раннего Возрождения.
— Люблю, когда ты со мной разговариваешь… Я как будто умнею на глазах…
— Прекрати…
— Да нет, это правда…
— Ты слишком много выпил.
— Нет. Как раз не допил…
— Ладно, слушай… Красивое место… И гораздо более веселое… Именно это я больше всего люблю в мессах: радостные куски — Gloria, например, они утешают тебя после трагических фрагментов… Все как в жизни…
Долгое молчание.
— Спишь?
— Нет, смотрю, как догорает твоя сигарета.
— Знаешь, я…
— Что?
— Я думаю, тебе стоит остаться. Думаю, то, что ты говорил мне о Филибере и моем уходе, все до последнего слова относится и к тебе… Думаю, он будет очень несчастен, если ты уедешь, ты — залог его хрупкого равновесия, как и я…
— Э-э-э… Можешь повторить последнюю фразу по-французски?
— Оставайся.
— Нет… Я… Я совсем не такой, как вы двое… Нельзя складывать в один сундук тряпки и салфетки, как говорит моя бабуля…
— Ты прав, мы разные, но до какой степени? Может, я ошибаюсь, но, по-моему, мы втроем составляем отличную команду убогих. Ты не согласен?
— Я лучше промолчу…
— И вообще, что такое «разные»? Я не умею даже яйца сварить — и провела с тобой день на кухне, ты слушаешь только техно — и засыпаешь под Вивальди… Твоя байка про тряпки с салфетками — полный бред… Жить вместе людям мешает их глупость, а вовсе не различия… Совсем наоборот, без тебя я бы никогда не сумела распознать лист портулака…
— Ну, теперь ты научилась, и зачем тебе это?
— Еще одна глупость. При чем тут «зачем»? Почему надо все и всегда измерять полезностью? Да мне плевать, пригодится мне это или нет — я теперь знаю, что это такое…
— Видишь, какие мы разные… Что ты, что Филу — вы живете в выдуманном мире, вы понятия не имеете о жизни, не знаете, что это такое — драться за выживание и все такое прочее… Я интеллектуалов отродясь не встречал, но именно такими, как вы с Филу, их себе и представлял…
— А как ты их себе представлял? Он начал бурно жестикулировать.
— А вот так: фью, фью… Ах, маленькие птички, ох, прелестные бабочки! Фью, фью, боже, какие миленькие… Вы прочитаете еще раз эту главу, друг мой. Ну конечно же, дорогая. Я с удовольствием, и на улицу не пойду. Нет-нет, ни в коем случае — там воняет!
Она встала и выключила музыку.
— Ты прав, ничего не выйдет… Лучше тебе убраться… Но прежде, чем я пожелаю тебе счастливого пути, позволь мне сказать две вещи. Первая касается интеллектуалов, гнилых интеллигентов, умников, яйцеголовых… Самое простое — издеваться над ними… Да уж, это чертовски легко и просто. Чаще всего кулаки у них ни к черту не годятся, да и не любят они этого — драться… Драка возбуждает их не больше грохота сапог по брусчатке, звяканья медалей и больших черных машин, так что… Достаточно отнять у них книгу, гитару, карандаш или фотоаппарат, и вот они уже ни на что не годны, эти придурки… Кстати, диктаторы чаще всего именно так и поступают: разбивают очки, жгут книги и запрещают концерты — это им ничего не стоит, больше того — помогает избежать проблем в будущем… Но знаешь что… Если быть «интеллектуалом» — значит любить учиться, проявлять любознательность и внимание, восхищаться миром, трепетать от волнения, пытаясь понять, как все устроено, и, ложась вечером спать, чувствовать себя чуть меньшим придурком, чем накануне, то — да! — я интеллектуалка и горжусь этим… Даже жутко горжусь. И, поскольку я — интеллектуалка, как ты говоришь, то не могу не читать твои мотоциклетные газетенки, которые валяются в сортире, и знаю, что у R 1200 GS есть электронная хреновина, позволяющая ему ездить на паленом бензине… Так-то вот!
— Что ты там лепечешь?
— Да, я — «яйцеголовая», но я тут как-то позаимствовала у тебя комиксы «Joe Bar Team» и полдня над ними хихикала… А второе — не тебе читать нам мораль, парень! Думаешь, твоя кухня — это реальный мир? Заблуждаешься. Ровным счетом наоборот. Вы никогда никуда не ходите, варитесь в собственном соку. Ты-то что знаешь о мире? Да ничего. Ты пятнадцать лет живешь по раз и навсегда установленному расписанию, подчиняешься опереточной иерархии и всегда спишь в неурочное время. Может, ты потому и выбрал эту работу? Чтобы так и сидеть у мамочки в животе, чтобы всегда было тепло и сыто… Ты работаешь больше и тяжелее нас, кто бы сомневался, но мы — жалкие интеллектуалы! — не боимся брать на себя ответственность за этот мир. Фью, фью, покидаем каждое утро свои берлоги. Филибер отправляется в лавочку, я иду убираться, и можешь быть уверен — мы-таки работаем. А твоя система выживания… Жизнь — джунгли, борись за жизнь и всякая такая хрень… Да мы ее наизусть знаем… Еще и тебя научить можем, если хочешь… На сем — хорошего тебе вечера, доброй ночи и счастливого Нового года.
— Ты что-то сказал?
— Проехали. Сказал, что не больно-то ты веселилась…
— Верно, я сварлива.
— Что это значит?
— Посмотри в словаре…
— Камилла…
— Да?
— Скажи мне что-нибудь хорошее…
— Зачем?
— Чтобы год хорошо начался…
— Нет. Я тебе не музыкальный автомат.
— Ну давай…
Она обернулась.
— Пусть тряпки и салфетки лежат в одном ящике, жизнь гораздо забавнее, если в ней есть место беспорядку…
— Хочешь, чтобы я сказал тебе что-то приятное в честь Нового года?
— Нет. Да… Давай.
— Знаешь что… Твои тосты были просто великолепны…
Часть третья
На следующий день он вошел к ней в комнату около одиннадцати. Она сидела у окна, одетая в кимоно.
— Что делаешь? Рисуешь?
— Да.
— А что рисуешь?
— Первый день года…
— Покажи.
Она подняла голову и сжала зубы, чтобы не рассмеяться.