Простой, как снег
Шрифт:
Его друг, сэр Артур Конан Дойл легко поддавался на подобные уловки. Он верил самым дешевым трюкам. Дойл лишился сына во время Первой Мировой войны и отчаянно хотел верить в спиритические сеансы и медиумам, – сообщила мне Анна. – Гудини считал подобный вид отчаяния опасным и не хотел, чтобы кто-то использовал горе и желания Конан Дойла. Гудини пытался убедить Дойла, что медиумы на самом деле – это только более умелые фокусники. Он писал сэру Артуру Конан Дойлу письмо за письмом, развенчивая медиумов, в которых тот верил. Гудини рассказывал, как именно они проводят свои трюки. Конан Дойл отказывался верить и сказал Гудини, что проблем в том, что фокусник смотрит на медиумов предубежденно, не сохраняя
– Конан Дойл так сильно хотел верить, что принимал любого медиума за истинного, только бы услышать от сына. А Гудини желал пообщаться со своей умершей матерью, и отказывался принимать обманщиков и ложных медиумов. Ему очень хотелось найти истинного.
– Поэтому он и придумал шифр?
– Да. Он пытался связаться с матерью и хотел, чтобы медиум подтвердил, что она вступила в контакт. Гудини желал знать, что она говорит. «Со мной в порядке. Наконец со всеми мучениями покончено», – заявил ему один медиум. Мать Гудини не говорила по-английски, поэтому он знал, что это не так, и придумал шифр для них с женой.
Несколько минут мы сидели молча, давая лесу возможность оправдать свою репутацию. Ничего не происходило. Просто темнело. Луна не вышла, и я видел не более чем на десять футов вокруг. Ближайшие деревья напоминали огромные колонны, а все за ними представляло собой сплошную черную стену.
– Хочешь подождать луну? – спросила Анна.
– Нет, – ответил я. Мне было очень холодно. Анна вручила мне фонарик.
– Ты считаешь, что он нам нужен? – спросил я и отступил от нее на несколько шагов.
Она почти исчезла во тьме, я мог рассмотреть только ее светлые волосы, которые тускло светились во тьме. Она подошла ко мне и взяла за руку.
– Прислушайся, – быстро прошептала Анна и сжала мою руку. Несколько секунд мы стояли в полной тишине.
– Что? – наконец прошептал я.
– Почти слышна песня группы «The Сurе», которую я записала на первый компакт-диск, – сказала она и рассмеялась.
В лесную черноту всмотрись, Поди поближе и вглядись, -И там подругу отыщи, Коль сможешь ты ее найти…*
Анна пропела эти слова вслед за «Тhе Сurе». Я включил фонарик, и мы медленно пошли из Мамлера.
– Теперь мы прокляты, – сказала Анна, когда мы вышли из-под деревьев, а за нашими спинами остались темнота и песня.
– Я к этому готов, – ответил я. – Я чувствую, что уже давно проклят.
– Так нехорошо говорить, – заявила она, быстро подошла ко мне, поцеловала меня, а потом побежала вперед по дороге.
Я бросился за ней, держа луч фонарика у нее на спине, на черной одежде. Она сбежала с дороги в снег, и понеслась по сугробам к реке.
– Давай перейдем по льду, – предложила Анна.
– Я не думаю, что стоит это делать, – ответил я. – Я имею в виду: после того, как на нас было наложено проклятие.
– Ты считаешь, что нам следует подождать полчаса?
– Это вроде как не плавать полчаса после еды? – простонал я.
– Это ты хочешь ждать, – Анна шагнула вперед и ступила на замерзшую реку.
– Давай, по крайней мере, сделаем это днем, – предложил я.
– Все тут ходят, – ответила она и сделала еще несколько шагов.
Я шагнул на лед и провел лучом фонарика по поверхности. Лед был покрыт тонким слоем снега. Я не увидел ни полыньи, ни просверленных рыбаками лунок, ни каких-то трещин, – но это не означало, что их там нет. И нас вполне мог ждать какой-то участок тонкого льда. Анна ушла вперед примерно на двадцать футов. Она повернулась в луче фонарика и посмотрела на меня. Она подняла руку в черной рукавичке к лицу и закрыла глаза от света.
– Давай, – сказала она, увидев, что я все еще остаюсь на берегу. – Пошли.
Я взял корзину для пикника, завел ее на спину, а затем бросил вперед на лед. Я думал проверить таким образом лед между нами, хотя корзина весила во много раз меньше меня. Корзина не заскользила по льду, как я ожидал, а остановилась в нескольких футах от меня. Она застряла в снегу.
– Ты определенно проклят, – сказала Анна.
Она ждала меня, но я сказал ей, чтобы шла вперед. Нам не стоило удваивать вес на небольшом участке льда. Я знал эту реку. Я катался на ней на коньках и переходил ее сотни раз, – но всегда в дневное время. Анна вела себя так, будто была хозяйкой реки. Она уверенно шла по поверхности, словно занималась подобным каждый вечер, я же ступал более осторожно, обследуя каждый фут льда между нами и другим берегом. Сердце судорожно билось у меня в груди при мысли о том, как мы оба провалимся сквозь лед в быструю реку.
Наконец мы добрались до снежного берега, я выбрался на твердую землю и рухнул. Даже хотя я шел медленно и осторожно, я чувствовал себя так, словно пробежал 100 ярдов, сдавая нормативы. Я тяжело дышал и вспотел. Я перевел луч фонарика на Анну, которая встала на колени рядом со мной. Она широко улыбалась, ее лицо словно бы отражало и свет фонарика, и свет звезд, появившихся на темном небе.
– Ну, как развлечение?
Она была права. Даже если я испугался до полусмерти во время перехода через реку, я давно не испытывал таких эмоций.
7 февраля
– Я закончила некрологи, – сообщила Анна.
– На весь город?
– На всех. Хочешь посмотреть последний? – она схватила тетради и стала листать страницы, потом протянула мне нужную. – Я знаю, что этот человек тебе нравится, поэтому я потратила на посвященный ему некролог столько времени.
Некролог был на смерть мистера Девона.
«Уильям Девон, бывший учитель изобразительного искусства и тренер в средней школе, был обнаружен мертвым в своем доме после пожара, который начался сегодня утром около четырех часов. Девушка и бывшая ученица мистера Девона, Джейн Чепмен, спаслась, выпрыгнув со второго этажа из окна спальни. Но пожарные не смогли спасти мистера Девона, который спал на кушетке внизу, где и начался пожар. До сих пор непонятно, как он начался, и полиция Хилликера расследует случившееся на Эддоус-стрит, 32. «Версия случайного возникновения пожара весьма сомнительна. Много несоответствий, -заявил Джордж Годли, детектив их Хилликера. – Мы продолжаем работать вместе с пожарными и будем расследовать это дело, пока не определим точную причину возникновения пожара».
Уильям-Девон родился 3 июня 1969 года в Такоме, Вашингтон. Его отец был странствующим плотником, и семья часто переезжала с места на место, жила в Ныо-Мек-сико, Аризоне, Техасе, Арканзасе, Флориде до того, как Уильям пошел в среднюю школу. В школе Форт-Келли он занимался тремя видами спорта – футболом, легкой атлетикой и бейсболом, – и добился самых больших успехов в футболе. Два последних года учебы в школе он входил в команду штата в роли полузащитника. Он установил рекорд школы по проходу с мячом – 1 283 ярда в сезоне 1983 года. В том сезоне он заработал 130 очков и прошел с мячом 307 ярдов только в одной игре против «Страйда». В этой игре Девон лишился четырех зубов в первом периоде. Он потерял шлем в потасовке, когда игроки сгрудились вокруг мяча, но смог пробежать с ним почти пятнадцать ярдов перед тем, как его остановили. По зубам его ударил шлемом один из игроков «Страйда». Несмотря на травму, Девон продолжал играть.