Пространство Откровения
Шрифт:
Она спускалась по главной оси корабля – четырехкилометровой шахте, которая проходила через весь корабль, сверху донизу. Вольева вошла в лифт почти у верхнего устья шахты (ей было точно известно о существовании тысяча пятидесяти уровней, или дистриктов) и теперь снижалась со скоростью около десяти уровней в секунду. Стенки у лифта были стеклянные, удерживался он на весу силой какого-то поля, и время от времени гладкая внутренняя обшивка шахты тоже становилась прозрачной, позволяя определять положение кабины без помощи схемы корабля.
Сейчас Илиа продвигалась сквозь лесные заросли: то были ярусы садовых растений, одичавших без ухода и уже гибнущих из-за того, что ультрафиолетовые лампы, имитировавшие солнечный свет, почти все перегорели и никто не позаботился их заменить. Заросли кончились, а ниже восьмисотого этажа пошли обширные помещения, где когда-то жила и отдыхала команда, насчитывавшая несколько тысяч человек. Еще ниже помещались громадные и неподвижные теперь машины, которые в былые времена обеспечивали вращение жилых секций и неподвижность подсобных. Потом лифт проехал мимо уровней с криогенными капсулами для нескольких тысяч «спящих». Теперь таковых там не наблюдалось.
Вольева находилась уже на километр ниже отправной точки, но бортовое давление воздуха не изменилось, поскольку его поддерживала одна из тех редких систем жизнеобеспечения, которые еще продолжали нормально функционировать. Все же какой-то атавистический инстинкт подсказывал Вольевой, что при столь быстром спуске должно бы закладывать уши.
– Атриум, – произнес лифт, имея в виду уже давно не используемую часть былого великолепия. – На этом уровне вы можете чудесно отдохнуть и развлечься.
– Как заманчиво!
– Прошу пояснить.
– Поясняю: ты плохо представляешь себе, что такое отдых. Если, конечно, не считаешь таковым постоянное пребывание в скафандре высшей защиты и последующую противорадиационную терапию, от которой у тебя выворачивает кишки. Лично мне это отнюдь не кажется приятным времяпрепровождением.
– Прошу пояснить.
– Ладно, забудь, – вздохнула триумвир.
Еще километр помещений с сильно пониженным атмосферным давлением. Вольева чувствовала, как уменьшается ее вес, и понимала, что пролетает мимо двигателей, вынесенных за пределы корпуса корабля и укрепленных там на элегантно изогнутых стойках. Своими широко разинутыми пастями двигатели всасывали ничтожно малые количества межзвездного водорода, а затем подвергали его непостижимым процессам переработки. Никто, даже Вольева, не пытался узнать, как работают машины сочленителей. Работают, и слава богу. Еще важно, что они излучают устойчивое мягкое сияние из каких-то необычных элементарных частиц. Большая часть этой радиации поглощается защитным покрытием корпуса, но кое-что проникает и внутрь. Вот почему лифт здесь заметно разогнался. Когда опасность миновала, он понизил скорость до прежней.
Было уже пройдено почти две трети пути. Оставшуюся часть Вольева знала лучше, чем другие члены команды: Садзаки, Хегази и остальные не забирались так глубоко без крайне важной причины. Да и можно ли их за это упрекнуть? Ведь чем ниже спускаешься, тем ближе ты к капитану. Лишь ее одну не пугала мысль об этом сближении.
Она не только не боялась этой части корабля, но даже превратила ее в свое царство. Нередко Илиа выходила на уровне 612, добиралась до «Паука» и, выведя его за пределы корпуса, слушала голоса призраков, обитающих в бескрайных межзвездных просторах. Как же хочется проделать это и сейчас! Но у нее срочная работа – специальное задание, а призраки всегда к ее услугам, куда они денутся!
На пятисотом уровне мимо пронесся центральный артиллерийский пост. Вольева даже успела вспомнить о связанных с ним проблемах. Пришлось побороться с искушением перейти туда и кое-что выяснить. Но вот ЦАП исчез; теперь Вольева пролетала мимо помещения, где находился тайный склад – одна из капсул внутри корабля, где давление было на нуле.
Это помещение было гигантским, с максимальной шириной, почти полкилометра. Сейчас там царила темнота, так что Вольевой пришлось вспоминать, где расположено содержимое. Это было не слишком трудно. Хотя многие вопросы, касавшиеся происхождения и назначения этих механизмов, так и оставались без ответа, Вольева знала их местонахождение и форму так же хорошо, как слепой знает мебель в своей спальне. Даже в лифте она легко представляла себе, как протягивает руку и касается гладкой поверхности ближайшего орудия, просто чтобы увериться в его существовании. С тех пор как Вольева вошла в триумвират, она почти все свободное время отдавала изучению этих машин и все же не могла сказать, что привыкла к ним. Приходя сюда, она нервничала, как на первом свидании, понимая, что знает о них совсем чуть-чуть, а если копнуть глубже, сложившиеся представления того и гляди разлетятся вдребезги.
Тайный склад она всегда покидала с чувством облегчения.
На уровне 450 лифт миновал еще одну переборку, отделявшую служебные секции от постепенно сходившего на конус кормового отсека, достигавшего почти километровой длины. И снова кабина заметно ускорила движение, пролетая зону радиационной опасности, а затем началось медленное торможение, что говорило о близящейся остановке. Вот лифт уже вошел во вторую секцию криогенных уровней, коих насчитывалось двести пятьдесят, так что они могли вместить сто двадцать тысяч «спящих», но сейчас там лежал только один. Правда, вряд ли кто решился бы назвать состояние капитана сном.
Теперь лифт еле двигался. Пройдя без малого половину криогенных уровней, он остановился и радостным голосом оповестил, что достиг конца маршрута.
– С вами говорит консьерж пассажирского спального уровня, – сказал лифт. – Мы готовы удовлетворить вашу потребность в криосне. Спасибо, что решили воспользоваться нашими услугами.
Дверь открылась, и Вольева ступила через порог, глядя вниз, на сходящиеся стены шахты, обрамляющие бездну под ногами. Она проделала путь, равный почти всей длине корабля (или его высоте – проще было представлять его гигантским зданием), а шахта уходила дальше на невообразимую глубину. Корабль был так огромен – по-дурацки огромен, – что это излишество просто не укладывалось в голове.
– Да-да. А теперь проваливай.
– Прошу пояснить.
– Убирайся!
Этого сделать лифт, конечно, не мог – по крайней мере без реальной причины, только по капризу Вольевой. Ему ничего не оставалось, как дожидаться ее. Будучи единственным бодрствующим человеком, Вольева была и единственной, кто мог пользоваться лифтом.
От «хребта» корабля до того места, где держали капитана, путь пешком был немалый. Короткой прямой дорогой она идти не могла, так как целые секции корабля были заражены вирусами, вызывавшими повсеместное нарушение функций. Одни участки были затоплены охлаждающей жидкостью, другие – наводнены бродячими крысами-уборщицами. Третьи – патрулировались сошедшими с ума электронными сторожевыми буями, что делало эти помещения далеко не безопасными, разве что Вольевой вздумалось бы заняться экстремальным спортом. А еще были отсеки, заполненные токсичными газами, отсеки, где царствовал вакуум, отсеки с высоким уровнем радиации, отсеки, в которых водились призраки.
В призраков Вольева не верила (хотя, вообще-то, у нее были свои призраки, доступные через «Паука»), но к остальному относилась с полной серьезностью. В некоторые места она не рисковала заходить без оружия. Однако окрестности капсулы капитана она знала достаточно хорошо, чтобы не принимать уж слишком жесткие меры безопасности. Конечно, тут было холодно, и Вольева подняла воротник куртки, а шапку надвинула на лоб. Потом зажгла новую сигарету, и от глубокой затяжки вакуум в голове сменился холодной боевой настороженностью.