Пространство жизни. Том 1
Шрифт:
Первые пять дней в садике прошли незаметно. Когда нас после ужина отправили мыться под душ, чтобы домой вернуть сытыми и чистыми, то мы даже не поверили, что так быстро прошли пять дней.
Собирались нехотя, некоторые стали капризничать. Наш сторож Егорыч искренне сочувствовал нам. Ведь он был в таком положении как мы. Но! Порядок он ни смел нарушать.
– Ну, как тебе было в садике? – поинтересовалась мама, когда приняла меня с рук Егорыча.
– Думаю, что дома за два дня помру от скуки. – откровенно признался маме. – Не с кем играть.
– Когда мы перед твоей
– Здесь намного лучше, чем в городе. – продолжил говорить с мамой переходя дорогу к дому. – Садик построили и школу можно построить. Возле нашего дома много пустой территории.
– Мы разговаривали на эту тему с городской властью. – грустно, ответила мама. – Они сказали нам, что среднюю школу надо строить на несколько тысяч учеников в две-три смены обувания. Нас всех вместе взятых даже сотни не наберётся. Тут надо увеличить численность населения.
– С такой рождаемость как в нашем доме. – по-взрослому, сказал маме. – Надо ждать сто лет.
Мама больше ничего мне не сказала. Слегка потрепала меня за лето отросшие волосы на голове. Тут же отстранил от себя мамину руку и пошёл к бомбоубежищу в гости к семейству Тарзана и Найды.
Навстречу мне выскочила целая свора подросших щенков под строгим наблюдением со стороны их родителей.
Подросшие за неделю кутята были словно колобки. Мы все так соскучились друг по другу, что за два дня только ночь разделяла нас. С самого утра и до ночи, в субботу и в воскресенье, рядом были мои друзья и собаки с щенками. Мы целыми днями носились друг за другом.
В жару плескались в речке. Загорали на речном песке как на морском пляже и только к ужину родители растаскивали нас на ночь по своим домам. В понедельник утром с первыми петухами мы нехотя собирались в садик на пять дней.
Меня мама тщательно отмывала от грязи, которая набралась на меня возле дома за субботу и за воскресенье. Вычёсывала с моей головы вшей, которых вообще никогда на мне не было.
Если только собаки на мне оставили. Но на мне совсем нет шерсти, где вши собачьи могут жить. К шести утра мы все выстроились у калитки в детский сад. Нас радостно встречал Егорыч, как сторожевая собака, которая скучала по нас.
Мы тоже с радостью пришли на встречу к старику. Армейская дисциплина не даёт расслабляться. Егорыч тщательно с помощью трофейного фонаря заглядывает в наши уши, зубы и в волосы.
В присутствии В.В.С. нельзя ему халтурить. Так незаметно на смену лета пришла дождливая осень, а на смену ей пришла ранняя зима. Осенью во время дождей мы вообще не высовывали нос на улицу. Зато с приходом зимы со снегом нас было трудно загнать в палаты.
Мы во дворе лепили снеговиков, играли в снежки. Прямо от дороги у детского садика сделали каток до самой речки.
Тут катались все желающие. Зима также проскочила незаметно. Пришла ранняя весна с дождями и грозами, а также с запахом цветов и зеленью свежей травы.
С Юга на Север полетели стаи перелётных птиц. Всё чаще стали появляться тёплые деньки.
7. Неожиданное происшествие.
Вот и наступило лето 1952 года. Последнее лето нашего беззаботного детства. Все рядом с нами почувствовали, что мы повзрослели. Даже наша грозная В.В.С. стала к нам относиться иначе.
К этому времени мы все прекрасно знали, что в самом начале ВОВ в дом семьи Веры Васильевны Степановой попал вражеский снаряд. Погибла вся её семья из семи человек.
Хоронить было некого. От дома осталась одна воронка от взрыва огромной бомбы. Рядом с воронкой поставили большой деревянный крест с надписью по именно тех, кто здесь погиб.
Вера Васильевна сразу ушла на фронт на передовую во фронтовой медсанбат. Часто под пулями и под взрывами снарядов вытаскивала раненых солдат. Сама была ранена в бою.
За время войны офицер Степанова дослужилась до майора и затем вступила в ряды коммунистической партии Советского Союза. Сразу после войны по поручению партии она стала замполитом воинской части.
Когда пришло время идти в отставку, то она сама добровольно отказалась от предоставленного ей государством жилья.
Решила жить и работать в детсаде. Мы, повзрослевшие, стали называть заведующую нашего детского садика по имени и отчеству – Вера Васильевна. Наши девчонки и воспитательницы называли заведующую ласково наша Верочка. Она нас всех знала по имени и фамилии.
Причём знала наши дни рождения. К каждому дню рождения, за свой счёт, заказывала огромный торт, которого хватало на нас всех.
В это лето у нас в детсаду и дома перестали иметь место детские игры. Нас вплотную стали готовить к поступлению первый раз впервые класс в среднюю школу№1 города Гудермес. Тогда она у нас была одна на всю округу, и все хотели туда попасть учиться. Другая ближайшая школа была в Грозном за тридцать три километра.
В той школе далеко никто не хотели учиться. Не знаю, как было с моими ровесниками, но, меня муштровали так, словно готовили поступать ни в первый класс средней школы, а в лингвистическую академию с историческим уклоном. Дело в том, что все мои родственники без исключения владели многими языками кавказских народов, так как жили среди этих народов. С некоторыми были даже в тесном родстве.
Кроме того, двойняшки Гурей и Маня Выприцкие по учёбе в церковной семинарии знали в совершенстве церковный старославянский язык, а также арамейский язык, на котором были написаны древние книги Библии и Евангелие. К тому же Мария Лебедева-Выприцкая была замужем за графа Фёдора Лебедева, который научил жену владеть европейскими языками. Письмо и чтение на русском языке мне удались с раннего детства.
К шести годам владел в совершенстве. Но другие языки никак не мог понять. Бабушка Маня определила, что у меня есть признаки дислексии, неизлечимой болезни, из-за которой невозможно меня научить говорить на чужом языке, кроме русского языка, который освоил с материнским молоком.