Простым ударом шила
Шрифт:
Наконец он все же выпрямился, прислонился к спинке стула, зевнул, посмотрел на часы, удивился тому, как уже поздно, и поспешно, словно опасаясь изменить собственное решение, нажал кнопку звонка у себя на столе.
— Лучше поскорее пройти через это и покончить с делом, — пробурчал он себе под нос.
Мисс Браун вошла в кабинет, вежливо поздоровалась и села, как обычно, на свой стул, приготовившись к диктовке: блокнот для стенографирования на коленях, карандаш наготове. «А ведь это мог быть обычный рабочий день», — подумал Петтигрю, ощущая укол ностальгии по беспечным первым дням своего пребывания
— Можете отложить блокнот и карандаш, мисс Браун, — начал Петтигрю голосом гораздо более резким, чем ему хотелось бы. — Боюсь, у меня для вас весьма прискорбная новость.
Она быстро подняла голову, посмотрела прямо на него, и лицо ее снова решительно преобразилось, озаренное светом изумительных глаз.
— Для меня? — переспросила она.
— Да. Ваш… э-э-э… мистер Филипс сегодня утром арестован. — Потрясающее самообладание, отметил про себя Петтигрю. Кроме судорожного короткого вдоха, ни малейшего признака потрясения. — Его арестовали за убийство мисс Дэнвил.
— Да. Конечно. Этого можно было ожидать. — Она говорила очень тихо, разве что не шептала, глядя в сторону так, что у Петтигрю создалось впечатление, будто она разговаривает скорее с собой, а не с ним.
— Боюсь, для вас это тяжелый удар, — продолжил Петтигрю, мысленно отметив, что она восприняла известие спокойно и что нужно быть ей за это благодарным. Женских истерик он здесь, в Марсетт-Бее, насмотрелся столько, что впечатлений хватит на всю оставшуюся жизнь. В то же время подспудно он не мог не ощутить известного разочарования. Конечно же, девушке пристало быть более чувствительной! Это как-то неестественно. Он был готов к чему угодно, только не к этому мертвенному спокойствию. Откуда-то из глубины сознания непрошено всплыло где-то услышанное театральное выражение: «Сцена прошла вяло».
Мисс Браун между тем продолжала говорить, и ему показалось, что она тщательно подбирает слова.
— Да, — медленно произнесла она, — это удар, удар для всех, полагаю. Мы… мы все так хорошо знали его, не правда ли? Но в конце концов, все лучше, чем оставить убийство бедной мисс Дэнвил, — здесь ее голос впервые слегка задрожал, — безнаказанным. Я бы этого не перенесла.
Голос Петтигрю невольно прозвучал чуть жестковато.
— Вы удивительная молодая женщина! — воскликнул он. — Но этот мужчина был для вас…
Он замолчал, крайне недовольный тем, что сказал то, чего говорить не собирался. Но она, судя по всему, ничуть не обиделась.
— Вы же знаете, мистер Петтигрю, я не была в него влюблена, — совершенно отчетливо произнесла она. — Никогда не была.
— Осмелюсь с вами не согласиться, — резко ответил Петтигрю. — Вы ведь собирались за него замуж… — И беспомощно подумал: «В какой же нелепый спор я втягиваюсь».
— Нет, — очень решительно перебила его мисс Браун. — Я не собиралась за него замуж. Это он собирался жениться на мне, а это не одно и то же, согласитесь.
Петтигрю откинулся на спинку стула.
— Это чрезвычайно интересно, — произнес он самым что ни на есть сухим и беспристрастным тоном, призванным скрыть абсолютно необъяснимое ликование, которое пробудили в нем ее последние
— А я никогда и не решала принять его предложение, — с присущей ей определенностью уточнила мисс Браун. — А после смерти мисс Дэнвил окончательно поняла, что не могу выйти за него.
— И что это значит? — спросил Петтигрю, подумав: «Как бы мне ни хотелось чувствовать себя так, словно я провожу перекрестный допрос опасной свидетельницы вопреки существующим правилам, но я должен знать». — Не хотите ли вы сказать, что все это время знали, что он убил ее?
— Боже милостивый, нет, конечно! — не задумываясь ответила она. — Ничего подобного. Как я могла знать? Просто после ее смерти он решительно переменился. Для меня это стало шоком. Раньше он был тихим, разумным, деликатным — и вдруг сделался нетерпеливым, властным. Он хотел, чтобы я вышла за него немедленно. И он не скорбел о бедной мисс Дэнвил, я это видела. У меня возникло ощущение, что сквозь его привычную внешность прорывается нечто вульгарное и уродливое. Вы когда-нибудь видели, как из личинки вылупляется стрекоза? Это было очень похоже, только в обратном порядке. Я поняла, что чуть не совершила самую ужасную ошибку в своей жизни, а бедная мисс Дэнвил все время подталкивала меня к этому!
— Она обнаружила, какой это было бы ошибкой. За это ее и убили, — сказал Петтигрю.
Но мисс Браун словно и не слышала его. Она по-прежнему следовала ходу собственных мыслей, разговаривая не столько с ним, сколько с собой.
— Конечно, отчасти перемена произошла во мне самой, — тихо продолжала она. — Думаю, за последние три недели я сильно повзрослела и отдала себе отчет в том, как была глупа. Глупа в отношении Тома Филипса, в отношении мисс Дэнвил и многого другого.
«Какой прелестный у нее голос, когда она так говорит, — подумал Петтигрю. — Почти такой же удивительный, как ее глаза. Странно, что прежде этого не замечал». Скорее для того, чтобы продлить звучание этого голоса, а не по какой-то другой причине он спросил:
— Многого другого? Например?
Всегда такая собранная, мисс Браун вдруг сделалась смущенной и неловкой. Не отрывая взгляда от кончиков своих туфель, она, отчетливо покраснев, пробормотала:
— Любви… замужества… и вообще всего. Теперь это уже не важно.
Она встала, собираясь уйти.
— Подождите минуточку, — попросил Петтигрю, тоже вставая. — Есть кое-что, чего я все еще не понимаю. Перед моим отъездом в Истбери вы сказали, что собираетесь присоединить оставшиеся дни отпуска к рождественским каникулам и что, наверное, после них уже не вернетесь в управление. Я понял это так, что вы выходите замуж. А почему на самом деле вы хотели уйти с работы?
Почти угрюмо она ответила:
— Я не хотела оставаться без мисс Дэнвил.
— Это было единственной причиной?
Самообладание, которое мисс Браун так долго сохраняла, наконец начало покидать ее. Лицо побледнело, в глазах заблестели слезы. Двумя длинными шагами Петтигрю обогнул стол и остановился напротив нее.
— Другой причиной был я? — требовательно спросил он. — Вы хотели избавиться от меня?
Он схватил ее за руку. Карандаш, который она продолжала держать, нелепо торчал в ее сомкнутых пальцах.