Просветленные видят в темноте. Как превратить поражение в победу
Шрифт:
– А то вы не знаете? – укорил я его. – Наверняка все слышали.
– Даже если бы не слышал, мог бы догадаться, о чем шла речь, – монах усмехнулся.
– Вы ведь предвидели это? – поинтересовался я. – Когда заставили меня съехать? Теперь они хотя бы не смогут меня найти так легко… А я не хотел оставлять апартаменты.
– Мы не в силах постигнуть последствия наших поступков, – сказал брат Пон. – Совершенно не представляем, к чему они приведут, а все, что думаем по этому поводу, чаще всего предназначено исключительно для собственного успокоения. Зато тратим
Я вздохнул и только в этот момент сообразил, что еду по Сукхумвиту, не зная, куда мы направляемся.
– Давай к обочине, – велел монах. – Для начала тебе нужно успокоиться…
Я включил поворотник, а он начал рассказывать легенду о бедном мальчике, который подал шедшему мимо отшельнику горсть песка, но от всего сердца и искренне, поскольку более ничего дать не мог. Отшельник через некоторое количество воплощений стал Буддой, а мальчик за свое даяние воплотился в образе императора Ашоки, могущественного и мудрого правителя огромной страны.
Выслушав эту историю, я только хмыкнул, а брат Пон тут же поведал мне вторую.
В ней Просветленный был вождем стада обезьян, проживавших в диких горах, на огромном баньяновом дереве, чья вершина упиралась в небо, а одна из ветвей склонялась над рекой.
– Только не позволяйте плодоносить этой ветке! – смешно прогундосил брат Пон, изображая речь предводителя приматов. – Если она принесет плоды, то не есть нам более сочных и сладких плодов с других ветвей!
Естественно, макаки не уследили, фрукт упал в реку, и его притащило туда, где купался некий царь со своими женами, и от этого у обезьян и их вождя случились крупные неприятности.
– Ну вот, – сказал монах, закончив историю и оценивающе поглядев на меня. – Теперь хоть на человека похож.
– Толку-то! Что делать с вымогателями, где достать деньги? В полицию нельзя… Иначе там могут узнать про Чена Одноглазого и будут рады взять за задницу мерзкого фаранга.
Брат Пон рассмеялся, а я посмотрел на него с укором, а потом не выдержал, тоже заулыбался.
– Поехали, – велел он. – Я знаю, куда тебе надо.
Для начала мы заехали в небольшой ресторанчик, где, к моему удивлению, обнаружился вай-фай. Тут я вспомнил о работе, поспешно вытащил из рюкзака ноутбук и принялся отвечать на письма и обрабатывать заказы, а их за последние три дня насыпалось достаточно.
Интернет-магазин разгромить тоже можно, но это вряд ли под силу тайским бандюкам…
Следующим пунктом нашего назначения стал магазинчик одежды на Секонд-роад, не понтовое заведение с индусом на входе, куда туристов заманивают фразой «Прывет, друг» и вытянутой для рукопожатия ладонью, а обычная лавка, где шмотки навалены кипами на полках, стоят копейки, а найти там можно все что угодно.
Тут я стал обладателем рубахи цвета хаки, тяжелых ботинок, пятнистых штанов и толстого ремня.
– Переодевайся, – приказал брат Пон, когда мы со всем этим богатством удалились в подсобку.
Я переоблачился, ежась от прикосновений грубой ткани к коже.
Закончив эту операцию, обнаружил, что монах приволок табурет, а в руке держит хорошо знакомую мне бритву – старинную, опасную, с ржавыми пятнами на острейшем лезвии.
– Нет, – сказал я.
– Да, – возразил он. – Да, я сейчас не лысый, но ведь мы говорили на эту тему?
Делать оказалось нечего, и я уселся на табурет, подставил голову.
Через десять минут улыбающийся хозяин лавчонки принес большое зеркало, и из него на меня глянул мрачный рекрут, вознамерившийся на четвертом десятке связать жизнь с армией.
Он удивительным образом походил на образ, созданный мной во время медитации, не хватало только усов и бородки.
Поймав эту мысль, я испытал мгновенное головокружение, а в следующий миг осознал, что с презрением и недоверием разглядываю сидящего на табурете мягкотелого придурка, непонятно зачем облачившегося в армейку, и раздумываю, не дать ли ему по физиономии…
– Теперь ты понимаешь, зачем все это затеяно! – с удовлетворением в голосе сказал брат Пон.
Я вновь был самим собой… но не совсем.
Ощущалась некая раздвоенность восприятия, я словно одновременно смотрел через две пары глаз, слушал двумя парами ушей и даже испытывал два мало похожих друг на друга потока эмоций, один намного более яркий, более громкий, как бы находящийся на переднем плане!
Но я осознавал, что стоит мне «повернуть выключатель», приложить некое усилие, как они поменяются местами.
– Укрепляем мое второе «я», фальшивую личность? – уточнил я.
– Само собой. Мне до ужаса нужен бесплатный работник, чтобы манго кромсать! – и монах удовлетворенно потер руки. – Дело доведем до конца утром, а сейчас на ночлег.
– В подвал на Сои Бокао? – уточнил я, поднимаясь.
– Не совсем, – загадочно ответил брат Пон.
Направились мы на север, в сторону Наклыа, проехали мимо фонтана со вставшими на хвост дельфинами – одного из символов Паттайи. Запарковаться мне пришлось на крохотном пятачке позади мастерской по ремонту мотобайков.
Работавший в ней кудлатый таец посмотрел на меня мрачно, но, увидев брата Пона, заулыбался и приветственно махнул рукой.
– Откуда все вас знают? – спросил я недоверчиво.
– Не все, но многие, – ответил монах, приглаживая вовсе не подходившую служителю Будды шевелюру. – Неужели ты думаешь, что я всю жизнь просидел в глуши?
Честно говоря, насчет прошлого брата Пона я давно не строил догадок.
Мы перешли Наклыа-роад и двинулись в сторону моря даже не по переулку, а по узкой щели между домами. Едва сделали несколько шагов, как куча тряпья под одной из стен впереди зашевелилась и села, превратившись в человека.