Против часовой
Шрифт:
– С удовольствием. И вы еще не знаете – с каким.
Глава 24. С Новым годом
Им подали большую деревянную подставку с соусами в изящных розетках, уксусом и оливковым маслом, им принесли две дюжины запеченных устриц и белого калифорнийского вина – на закуску. Устрицы были восхитительны, соусы очень остры, а холодное калифорнийское отдавало на вкус Наташи крымским мускатом.
Потом дошла очередь до лангустов, и Наташа удивилась, как скоро они были приготовлены. Тут за столом состоялся хирургический семинар –
– Это искусство, но доступное искусство. Никак не сложнее, чем есть палочками рис, – говорил Виктор, показательно манипулируя инструментами.
Наташа вынуждена была признать, что, хоть и бывала в китайских ресторанах, но всегда просила подать нож и вилку. Тогда Виктор попросил ее взять в руки щипцы и повторять за ним его движения. У
Наташи получалось неважно…
Потом они ели барашка на вертеле. Потом еще что-то, Наташа уже не помнила, поскольку объелась. На десерт они решили перейти в бар.
Расслабленная вкуснейшим обедом Наташа тут же согласилась на
маргариту, и ей подали коктейль в огромном бокале, напоминающем вазочку для мороженого. Из бокала торчал неведомый бумажный цветок – на самом деле это была коктейльная трубочка… Подобревшая и размякшая Наташа, естественно, стала говорить о своих детях. Но прежде осведомилась:
– А у вас дети есть?
– Я уже дед, – улыбнулся Виктор.
– А я еще нет.
– У вас это называется бабушка. Да, бабушка.
– Как ваша жена.
– Моя жена умерла. Я вдовец…
Наташа было прикусила язычок, не зная, говорить ли слова сочувствия.
Лишь подумала: вот отчего он так носится со мною, просто он – одинок, он очень одинок… Она было заколебалась, проводить ли мучительный для любого мужчины показ детских фотографий, но Виктор перенес этот сеанс стоически, вежливо восхищаясь красотой Наташиных дочек. Как факир-шарлатан, Наташа пропускала все снимки с Володей – сама не зная отчего. Виктор, конечно, заметил ее манипуляции, однако не подал вида.
– Они у меня умные. Много умнее своей матери, куда мне до них, – несла Наташа хмельную ахинею, но Виктора, казалось, это даже трогало. Он лишь скромно заметил, что новые поколения неизменно теснят старших, и с этим уж ничего не поделать.
– Младшая, представляете, с детства была настроена… как бы это сказать… на лингвистику.
– Быть может, она станет писательницей, – поддакивал Виктор.
– Однажды, ей было лет пять или шесть, она спрашивает меня: зачем папе перочинный ножик, если у него нет перьев? – И Наташа сама рассмеялась – как ей казалось, обворожительно. – Или вот: она услышала по телевизору, как вертолеты назвали винтокрылыми машинами.
И спросила: почему они крылые, если крыльев у них нет?
Тут Виктор озаботился, чтобы маргарита была повторена, поскольку
Наташа, не заметив, высосала предыдущую до дна..
– А старшая так и вовсе говорит на каком-то неведомом мне языке. Вы вот можете мне сказать, что такое супер-пупер? Ну супер она употребляет через слово по любому поводу. Но что такое пупер?
– Наверное, это лишь для рифмы, – предположил Виктор…
Они еще поболтали – как раз под вторую Наташину маргариту, – а потом
Виктор, взглянув на часы, предложил:
– Давайте поднимемся в ваш номер.
– Зачем? – насторожилась Наташа, несколько даже протрезвев.
– Вам надо принять душ и приготовиться к празднику. Потому что сегодня я приглашаю вас на новогоднюю фиеста мексикано.
– На мексиканскую фиесту?
– Именно. С карнавалом и фейерверками…
– Ура! – захлопала в ладоши Наташа, ловя себя на том, что с Виктором она и впрямь ведет себя, как глупенькая маленькая девочка. Когда в последний раз она могла себе такое позволить? Быть может, с Гошей, но как же это было давно!
Дверь номера открылась – там горел свет. И – екнуло Наташино сердечко – на кровати лежало немыслимой красоты шелковое платье: голубое с тремя вертикальными синими полосами. Как он догадался, как он мог догадаться? Она обернулась, и на глазах у нее были слезы. Но Виктора в номере уже не было.
Наташа еще не успела толком примерить платье, опасаясь, не будет ли оно узко ей в бедрах, как раздался звонок.
– С Новым годом, Наташа, – сказал голос Виктора в трубке. – Я жду вас через час в холле…
Глава 25. С новым счастьем
Они устроились сбоку полукруглого амфитеатра, где каждый ряд столиков стоял чуть выше предыдущего и был отгорожен чем-то вроде циновок так, что соседей не было видно. Хоть и было слышно. Эстрада, увитая цветочными гирляндами, тоже полукруглая, оказалась внизу, почти под ними. На столике их уже ждали закуски и шампанское в серебряном ведерке со льдом.
Больше всего Наташу поразил темп, в котором все вокруг как-то разом закрутилось. Тенями скользили официанты, но не в черном, как в ресторане, а в каких-то национальных одеждах – быть может, это были легкие стилизованные пончо. Невидимый оркестр заиграл увертюру.
Потом на эстраде оказался очень смуглый черный господин, конферансье, по-видимому, который стал что-то очень быстро говорить.
Наверное, его шутки были уморительны, потому что за невидимыми соседними столиками то и дело громко смеялись мужчины и, повизгивая, вторили им женщины. Вслед за мужчиной на сцене оказался кордебалет и принялся за канкан… Наташина голова уже кружилась от ветра с моря, от запахов южной ночи, от текилы и бурной музыки. Тем более что дамский канкан сменили молодые люди, и, глядя на то, как зажигательно и сексуально они двигаются, Наташа – к собственному удивлению – ощутила волнение очевидно плотского толка. Во время пряного выступления ансамбля гитаристов совместно с арфистами Наташа и вовсе разволновалась, махнула еще шампанского и не сразу заметила, что на ее руке лежит ладонь Виктора. Руку она убирать не стала.