Против себя
Шрифт:
Вафельный стыд
В Бельгию я поехала с Уткой. Мы направились в глубокую фламандскую деревню, чтобы две недели практиковать наш голландский язык и полностью окунуться в культуру страны. Проживали мы в большом комплексе вместе с доброй сотней таких же студентов из разных стран, которые, как и мы, непонятно почему изучали голландский язык. Каждый день у нас был расписан по часам, нас возили по городам, развлекали, просвещали. Было классно.
В свободное время мы с Уткой садились на велосипеды и наслаждались природой, попутно пытаясь сжечь хоть какие-то калории. В очередную нашу вылазку в город я открыла для себя бельгийские вафли. О боги! Мы
Я не пропускала ни одного уличного стенда, где их продавали. Будучи уличной едой, нацеленной на туристов, вафли продавались буквально на каждом углу, что конечно затрудняло мои попытки сесть на диету. Их выпекали прямо при тебе, а затем ты сам мог выбрать, что положить наверх, например, взбитые сливки, шоколадный сироп, клубнику и зефир. Одна я в город не выходила, поэтому постоянное присутствие Утки или еще кого-то вначале немного сдерживало мой волчий аппетит, но, к сожалению, мое ужасное РПП нашло способ перехитрить всех.
Гуляя вместе со всеми, я мечтала лишь об одном – остаться одной, отделиться от группы и вдоволь наесться. Вафли нравились всем, и мы с удовольствием их покупали все вместе. По одной. Затем спустя какое–то время мой воспаленный мозг начинал бешено пульсировать, требуя добавки. Я мысленно проклинаю этот момент, себя, эти коварные вафли. Я не хочу их есть, но мой мозг буквально кричит в моей голове и требует повиновения. Я не хочу поддаваться, я просто хочу быть нормальной и не думать бесконечно о еде. Но у тела другие планы. Ладошки потеют, пульс зашкаливает.
«Я… я хочу пробежаться быстренько по магазинам. Встретимся через полчаса на главной площади?» – слегка заикаясь и очень нервничая, выдавливаю я и быстро сбегаю, пока никто не опомнился. Меньше всего мне хочется, чтобы кто-то пошел со мной.
Успех! Мне удалось остаться одной. Первым делом я убегаю на соседнюю улицу, подальше от всех. Ура, вижу вафли. Покупаю две разные и жадно их проглатываю на ходу. Сердце так стучит, что кажется, что оно вот-вот выпрыгнет из груди. Я почти не замечаю вкуса, не наслаждаюсь ароматом. Я спешу, ведь есть всего полчаса. Вот я уже далеко от группы, вокруг бродят шумные толпы туристов, слышится музыка уличных исполнителей. За столами сидят пары, я вижу двух нарядных старушек. В их ушах сверкают жемчужные серьги, на пальцах бриллианты. Они пьют розовое вино и смеются. Кругом кипит жизнь, но она словно протекает мимо меня. Я ничего не вижу, не ощущаю, не чувствую. Мне ничего не нужно, мной движет лишь навязчивое желание наесться. Я покупаю еще две вафли уже у другого продавца и бездумно съедаю их. Наконец мой мозг затихает, и я медленно бреду назад, полная вафель и раскаяния. Вновь обретя способность мыслить рационально, я начинаю себя ругать и ненавидеть свое тело и разум, заставляющий меня играть в эту жестокую игру. Только мне не весело, эта игра выматывает, и выиграть невозможно, потому что изначально я играю против себя. К глазам подступают слезы, но я изо всех сил собираюсь с духом и отважно навешиваю на лицо улыбку.
– Привет! – кричит Утка, как только видит меня. – Мы как раз собираемся сходить поесть. Пошли пиццу есть? Но немного, а то мы же уже по вафле съели. У нас будет жир. Но мы прогуляемся перед сном и растрясем все.
– Я
Но кого я обманываю? Конечно, я иду с группой в кафе и съедаю ровно столько же, сколько и все остальные. Очередной виток депрессии затягивается, все туже обвивая меня и сжимая мое безвольное тело в своих объятиях.
Большую часть времени в Бельгии я проводила вместе с Уткой, а это означало, что у меня была хоть какая-то дисциплина. Я думала, что такое тесное сожительство с ней пойдет мне на пользу, но все оказалось ровным счетом наоборот. Будучи вместе с ней, высокой, стройной и подтянутой, я всеми силами старалась соответствовать, выбирая на завтрак-обед-ужин то же, что и она. Кормили нас там отвратительно, и в основном мы питались бутербродами на завтрак и ужин, наслаждаясь обедом в университете. На обед мы могли бесплатно есть сколько хотим и что хотим, с одним условием – все должно было поместиться на одну большую тарелку. Сначала я скромно брала только салат и немного мяса или рыбы; но, вконец осатанев от вечных бутербродов два раза в день, вскоре в обед я уже накладывала себе горы еды. Ела я это все под неодобрительные взгляды своей подруги, с которой мы так любили обсуждать наши жиры. Только у нее их не было.
После бутербродного ужина мы частенько садились на велосипеды и отправлялись кататься, иногда доезжая до соседней деревни. Несмотря на всю нашу увлеченность тематикой похудения, мы никогда не отказывали себе в розовом вине и хрустящих голландских вафлях с карамельной прослойкой, почти каждый день балуя себя и тем и другим. И если Утка благоразумно могла съесть одну вафлю и потерять к ним всякий интерес, я не могла успокоиться, пока не доедала всю пачку.
Вынужденный самоконтроль в течение дня ослабевал и разбивался на тысячи осколков после вина, и мне срывало все тормоза. Я сметала все на своем пути, все, что плохо лежало.
Апогей моей болезненной зацикленности наступил в последний день наших занятий. Точнее, вечер. Мы, как всегда, выпили бутылку розового вина на двоих, а затем присоединились к другой компании, также празднующих окончание курса. Вино лилось рекой, и мы с Уткой были конкретно пьяны. Мы весело шатались по комплексу, кидали огрызки яблок с лестницы, били бокалы об каменный пол, потом зачем-то выбросили мои балетки через забор в соседний дом.
– Сладкого хочется, – лопочет Утка.
Мой мозг затуманен алкоголем, а пьяная я не имею никаких лимитов. Услышав ее слова, я тут же обрадовалась, ведь это санкционированное пожирание сладкого без боязни общественного порицания!
– Давай посмотрим, что есть в общем холодильнике, – предлагаю я ей. – Все равно завтра все уезжают, и никто даже не заметит!
Мы идем к общему холодильнику, не встретив никого на своем пути. Находим внутри несколько чьих-то шоколадных пудингов (простите нас, мы были не в себе!) и, хохоча, открываем их. Ложки у нас не было, и мы, умирая от смеха, едим их пальцем. Мы грязные, но довольные, чувствуем себя этакими хитрыми преступниками, обдурившими всех.
– Ладно, я тебя догоню, – говорит Утка. – Мне надо в туалет.
Слегка заплетающимися ногами я иду по коридору в нашу комнату. Вокруг тихо и никого нет. Вдруг я замечаю, что дверь одной из комнат приоткрыта. Без какой-либо задней мысли я из любопытства заглядываю внутрь. Внутри никого нет, только по кровати разбросаны вещи и лежит полусобранный рюкзак. Я узнаю вещи одной из девочек и, замерев на месте, несколько секунд осматриваю комнату. Тут мой взгляд цепляется за шоколадку, лежащую среди вещей на кровати. Мой больной мозг командует взять ее, и на ватных ногах я выхожу из комнаты.