Противостояние 3
Шрифт:
– Так бы сразу и сказали, товарищ следователь... Ради такого пассажира - в любой камере потеснятся...
– Ну, вот и забирайте. Я и так больше трех часов сегодня переработал.
– Есть. Подозреваемый, встать! Руки за спину! На выход!
Его повели обратно, по уже опустевшему зданию, коридоры сменялись лестницами, лестницы - решетками. Стоять - лицом к стене - проходим - стоять - и все такое...
Сидевший внизу за столом у двери, открывающий проход во внутреннюю тюрьму КГБ офицер встал навстречу конвою
– Это еще что?
–
– Куда пристроить?! Во всех камерах не протолкнуться!
– По сто двадцать первой, товарищ майор.
– А-а-а... Так бы и сказали. Подозреваемый, лицом к стене!
Захрустел механизм замка потом еще одного. Грозно лязгнул засов.
– Проходим.
– Куда его, товарищ майор?
– В одиннадцатую давайте. Там таких нет.
– Есть!
Длинный, освещенный тусклыми лампочками под массивными плафонами-решетками, которые задерживали большую часть света и без того маломощных и грязных лампочек, отчего в коридоре всегда царил полумрак. Стены "шубой", бугристые и покрашенные в мерзкий темно-зеленый цвет. Стальные прямоугольники дверей. Неистребимая вонь мочи и кала, пробивается сквозь резкий, противный запах хлорки, создавая неповторимый, незабываемый аромат беды...
Кто не был - тот будет, кто был - не забудет...
– Стоять. Лицом к стене!
Один из конвоиров встал в проходе, держа наготове резиновую палку, второй держал у стены задержанного. Майор глянул в глазок, потом начал неспешно орудовать замками и задвижками.
– Пассажира принимайте!
– Гражданин начальник, да здесь места нету!
– Дышать нечем!
– Ничего. Потерпите! По сто двадцать первой пассажир канает!
Гомосеков нигде не любили...
– Проходим!
Сильные руки оторвали Гамсахурдиа от созерцания стены и втолкнули в людское месиво камеры. Сзади с глухим стуком захлопнулась дверь...
Кой черт внутренняя тюрьма КГБ! Здесь же одни блатные... Которые, как известно национальности не имеют и все заслуги на почве защиты прав человека им до одного места.
– Ну...
– навстречу диссиденту и правозащитнику, старшему научному сотруднику Института грузинского языка АН ГрузССР встал по пояс голый детина, чью грудь украшал храм о четырех куполах, а плечи - витые, царского образца эполеты - давай, машка****, подваливай сюда, к огоньку...
– Гоп! С приездом милый Маша, отсоси, подруга наша!
– визгливо крикнул кто-то в глубине камеры.
Отвернувшись от ждущего его кошмара, Гамсахурдиа бросился на дверь камеры, забарабанил по ней, сбивая кулаки в кровь...
* Игорь Пантелеймонович Георгадзе, генерал-лейтенант госбезопасности, окончил высшую школу КГБ СССР, знает шесть языков, включая русский. Специалист по диверсиям, в 1981-1982
** на бюрократическом сленге - не слишком важная бумажка.
*** конвоир это спрашивает, потому что в СИЗО нельзя держать особо опасных в камерах с обычными задержанными. Но если мест не хватает, как это обычно и случается - суют куда попало, нарушая закон.
**** машка - на тюремном сленге пассивный педераст
Подмосковье, Шереметьево
Аэропорт Шереметьево-два
22 ноября 1987 года
Я ни разу не слышал от Яковлева тёплого слова о Родине, не замечал, чтобы он чем-то гордился, к примеру, нашей победой в Великой Отечественной войне. Меня это особенно поражало, ведь он сам был участником войны, получил тяжёлое ранение. Видимо, стремление разрушать, развенчивать всё и вся брало верх над справедливостью, самыми естественными человеческими чувствами, над элементарной порядочностью по отношению к Родине и собственному народу". И ещё -- я никогда не слышал от него ни одного доброго слова о русском народе. Да и само понятие "народ" для него вообще никогда не существовало...
В.А. Крючков
После XX съезда в сверхузком кругу своих ближайших друзей и единомышленников мы часто обсуждали проблемы демократизации страны и общества. Избрали простой, как кувалда, метод пропаганды "идей" позднего Ленина. <...> Группа истинных, а не мнимых реформаторов разработали (разумеется, устно) следующий план: авторитетом Ленина ударить по Сталину, по сталинизму. А затем, в случае успеха, Плехановым и социал-демократией бить по Ленину, либерализмом и "нравственным социализмом" -- по революционаризму вообще. <...>
Советский тоталитарный режим можно было разрушить только через гласность и тоталитарную дисциплину партии, прикрываясь при этом интересами совершенствования социализма. <...> Оглядываясь назад, могу с гордостью сказать, что хитроумная, но весьма простая тактика -- механизмы тоталитаризма против системы тоталитаризма -- сработала
Для пользы дела приходилось и отступать, и лукавить. Я сам грешен -- лукавил не раз. Говорил про "обновление социализма", а сам знал, к чему дело идет...