Противостояние. Часть 1. Маленькая Настенька
Шрифт:
Я не предала значения его уверенности. Как это не будут? Я потерпевшая, ты свидетель. Мне было не до этого. Я думала о том, что делать дальше. Как жить? Куда идти?..
– Ты куда сейчас? – спросил меня Герман.
Я молчала, мне некуда было идти. Дом опечатан, да и входить в него мне совсем не хотелось.
– У тебя есть родные в этом городе? – снова спросил Герман.
– У меня, вообще, никого больше нет, ни в этом городе, ни в другом, – тихо ответила я.
– Поехали ко мне, – твердо сказал он и встал с лавки.
Я продолжала молча сидеть.
– Поехали, – повторил Герман. – Что ж ты, так и будешь на лавке сидеть?
Я подумала, что деваться мне все равно некуда, и пошла за ним.
Герман привез меня к себе домой, вернее не к себе домой, а на квартиру, которую он снимал, чтобы отдыхать в Ивановске в выходные, дал мне свой халат и отправил в ванную. Приняв горячую ванну, я немного успокоилась и согрелась, меня уже не трясло так сильно. Герман усадил меня на диван и дал мне кружку горячего чая, сам присел рядом со мной. Допив чай, я окончательно согрелась.
Герман сел ближе ко мне, обнял одной рукой за плечи и тихонько поцеловал меня в висок – я напряглась. Он почувствовал, что я готова спрыгнуть с дивана.
– Ты боишься меня, Настя? – удивился он.
Я молчала.
– Ты что, подумала, что я стану приставать к тебе?
В ответ я лишь неуверенно посмотрела на него.
– Я что, на подонка похож? – возмутился он. – Ты, сегодня потеряла родителей, я хотел поддержать тебя. Прости, я не знаю, как это делать, я впервые в такой ситуации.
Мне стало неловко. Он единственный, кто был сегодня рядом со мной, не бросил меня одну, переживал за меня и ведь кроме него у меня, вообще, никого больше не осталось, совсем никого…
– Герман, прости, я не хотела…
Он крепко обнял меня.
– Все будет хорошо, Настенька, – тихо сказал он.
Герман так много хотел сказать Насте. Он уже год приезжал в этот город только ради нее, очень хотел сказать ей, как сильно он любит ее. Но, он понимал, что сейчас, это просто не уместно. Ей больно, ей плохо, ей, вообще, сейчас не до него, может, ей вовсе и не нужна его любовь. Он молчал, а через день ему нужно было уезжать и он не знал, когда снова сможет приехать в Ивановск. А что будет дальше? Может она уедет теперь отсюда навсегда и они никогда больше не смогут встретиться. Ему не удалось поговорить с ней сегодня в клубе…, возможно, он, вообще, уже никогда не сможет поговорить с ней потом…
– Настя, – робко заговорил он. – У тебя, что же, совсем никого нет?
– Нет, – обреченно ответила я, понимая, что впереди меня ждет лишь интернат.
– Где ты теперь будешь жить? – напряженно спросил он.
– Не знаю, – ответила я, я даже думать об этом не хотела.
– Настя, – он нежно посмотрел мне в глаза. – Поехали со мной.
– Вряд ли это возможно, – ответила я.
– Но почему, Настя? Я давно уже хотел сказать тебе… Я очень люблю тебя, Настя, – он замолчал.
Странно, сегодня Герман не похож был на, всегда веселого, шутника – балагура, который, как казалось, вообще не бывает серьезным, постоянно шутит и смеется. Сейчас передо мной был не весельчак – Герыч, а взрослый, вполне серьезный и ответственный парень, мне было непривычно видеть его таким.
– Настя, я понимаю, что все это не вовремя, тебе совсем не до меня сейчас, но я уезжаю и я не знаю, когда теперь мы сможем увидеться снова. Я прошу тебя, поехали со мной.
– Это невозможно, Герман, – меня снова душили слезы, сегодня погибли родители, а завтра меня лишат последнего близкого человека, заперев меня в интернате.
– Но почему, Настя? Я очень люблю тебя, я обещаю, что сделаю для тебя все, что в моих силах. Ты не веришь мне? – тихо и нежно спросил он, поцеловав мою ладонь и прижав ее к своей щеке. – Я совсем не нужен тебе?
– Дело не в этом, – тихо ответила я, из глаз моих снова покатились слезы.
Он обнял меня, прижав к своей груди, и тихонько погладил меня по голове.
– Почему, Настя? Поверь, ты очень нужна мне.
Я подняла голову от его груди и посмотрела ему в глаза.
– Герман, ты знаешь, сколько мне лет?
– Я думаю, 17, – неуверенно ответил он.
– Нет, Герман. Мне совсем не 17, и даже не 16. Мне 14, и завтра, после допроса следователя, меня определят в приемник – распределитель, а после сдадут в интернат, – из глаз моих безудержно текли слезы, я закрыла лицо ладонями, не в силах больше сдерживать плачь.
Герман обнял меня.
– Настенька, не плачь, милая, все будет хорошо.
Я крепко прижалась к нему, продолжая плакать.
Герман задумался. Конечно, он не перестал любить Настю, ее возраст не пугал и не отталкивал его, он готов был ждать ее сколько угодно, лишь бы однажды назвать ее своей, но ситуация стала сложнее.
– Настенька, – нежно сказал он. – Я никому не отдам тебя, слышишь, никому. Я очень люблю тебя. Я буду ждать, маленькая моя, я никому не отдам тебя.
До рассвета оставалось пару часов, а днем предстояло много дел. Герман расстелил мне постель, сам остался сидеть в кресле. Я не могла спать. Уткнувшись носом в подушку, я продолжала плакать. Герман лег рядом со мной.
– Настенька, иди ко мне, – он повернул меня к себе лицом, я уткнулась носом ему в грудь, он крепко обнял меня и поцеловал в щеку. – Настенька, маленькая моя все будет хорошо, – тихо шептал он.
Я так и уснула, крепко прижавшись к нему.
В восемь утра нас разбудил звонок следователя, номер телефона вчера оперативнику оставил Герман. Следователь требовал, чтобы я явилась в отделение.
– Началось, – пробормотала я, вставая с постели.
Умылась, привела себя в порядок и поняла, что у меня образовалась проблема.
– Гера, мне бы как-нибудь домой попасть, – сказала я.
– Но дом опечатан, туда пока нельзя, – ответил он.
– Но у меня, кроме паспорта, ничего нет, мне даже переодеться не во что.