Протокол «Сигма»
Шрифт:
– Мистер Ленц – это наш самый главный благотворитель, – сказала она. – Думаю, что без него мы вообще не могли бы существовать. Вы же, конечно, знаете, что это трагическое и чрезвычайно редкое расстройство.
– Увы, должен сознаться, что я ничего не знаю об этой болезни, – вежливо ответил Бен. Он понял, что впустую тратит время, а его и так катастрофически не хватало.
– Чтобы было понятнее – это преждевременное старение. А полное название – прогерический синдром Гетчинсона – Гилфорда. При этом заболевании ребенок стареет в семь или восемь раз быстрее, чем следует. Десятилетний ребенок, страдающий прогерией, похож на восьмидесятилетнего
– Мой бог, – проронил Бен, искренне потрясенный услышанным.
– Поскольку это крайне редкое явление да к тому же еще и относится к так называемым «сиротским болезням», то его исследования финансируются очень слабо, а фармацевтические компании не имеют финансовых стимулов для разработки препаратов. Именно поэтому помощь Ленца имеет поистине неоценимое значение.
Биотехнологические компании… «Вортекс».
– Почему вы считаете, что у мистера Ленца имеется личный интерес к этому направлению?
Собеседница замялась.
– Я думаю, вам лучше было бы спросить самого мистера Ленца.
Он ощутил в ее голосе внезапный холод.
– Если вы хотите сообщить мне что-то, так сказать, не для печати…
Пауза.
– Вы знаете, кем был отец Юргена Ленца? – спросила женщина, осторожно подбирая слова.
А хоть кто-нибудь это знает?
– Герхард Ленц, нацистский врач, – без колебания ответил Бен.
– Верно. Не для печати, мистер Адамс: я слышала, что Герхард Ленц проводил какие-то ужасные эксперименты на детях, больных прогерией. Несомненно, Юрген Ленц просто желает возместить то, что делал его отец. Но, прошу вас, не упоминайте об этом в публикациях.
– Не буду, – с готовностью пообещал Бен. Но если Юрген Ленц не был сыном Герхарда, то почему он так интересуется теми же вопросами? Что это за странный маскарад?
– Вы знаете, мистер Ленц даже посылает некоторых из этих бедных детей в принадлежащий его фонду частный санаторий в Австрийских Альпах.
– Санаторий?
– Да, если я не ошибаюсь, он известен под названием «Часовой завод».
Бен сам не заметил, как поднялся со стула. «Часовой завод» – то самое место, куда Штрассер послал электронные микроскопы для Ленца-старшего. Если Юрген был сыном Герхарда, он мог унаследовать его. Но неужели он действительно использовал этот самый «Часовой завод» в качестве санатория?
Бен попытался сохранить непринужденный тон.
– О, и где это находится?
– В Альпах. Я не знаю точно, где. Сама я никогда там не бывала. Это эксклюзивное частное заведение, очень роскошное. Настоящее убежище от городской суматохи.
– Хотел бы я поговорить с кем-нибудь из побывавших там детей. – И разузнать, что там на самом деле происходит.
– Мистер Адамс, – мрачным тоном ответила женщина, – туда, как правило, приглашали детей, краткая жизнь которых уже близилась к завершению. Честно говоря, я не знаю никого, кто мог бы все еще оставаться в живых. Но я уверена, что вам нетрудно будет найти кого-нибудь из родителей, кто согласился бы побеседовать с вами о великодушии мистера Ленца.
Квартира находилась на четвертом этаже мрачного жилого дома без лифта
После смерти их любимого сына – ему было одиннадцать лет – они с женой развелись, сообщил мужчина. Их брак не пережил такого удара, как болезнь и смерть ребенка. Большая цветная фотография Кристофа, их мальчика, висевшая над диваном, бросалась в глаза сразу же, как войдешь в комнату. Было трудно назвать возраст ребенка: ему могло быть и восемь, и восемьдесят. Он был совершенно лысый, с отвисшим подбородком; его маленькое лицо на большой голове, морщинистое, с выпученными глазами, было лицом очень старого человека.
– Мой сын умер в санатории, – рассказывал мужчина. У него была окладистая седоватая борода, лысину на макушке окружала бахрома чахлых волос. Глаза, закрытые бифокальными очками, полны слез. – Но по крайней мере он был счастлив в конце жизни. Доктор Ленц чрезвычайно добрый и щедрый человек. Я рад, что Кристоф хотя бы умер счастливым.
– А вам приходилось навещать Кристофа там, в «Часовом заводе»? – как бы ненароком осведомился Бен.
– Нет, родителей туда не допускают. Это место только для детей. Обо всех медицинских проблемах детей заботятся опытные медики. Но он посылал мне открытки. – Хозяин дома встал и вернулся через несколько минут, в руках у него была открытка с видом. Открытка была исписана крупными ребяческими каракулями. Перевернув открытку, Бен увидел цветную фотографию альпийской горы. Внизу была напечатана подпись: «Земмеринг».
Вдова Ленца упомянула Земмеринг.
Штрассер говорил об исследовательской клинике Герхарда Ленца, находившейся в Австрийских Альпах.
Не могло ли это быть одно и то же место?
Земмеринг.
Он должен немедленно найти Анну и передать ей эту информацию.
Он оторвал взгляд от открытки и увидел, что отец тихо плачет. Прошло не меньше минуты, прежде чем этот немолодой помятый мужчина нашел в себе силы заговорить:
– Да-да, я всегда себе это говорю. Мой Кристоф умер счастливым.
Они договорились встретиться в гостинице не позже семи часов вечера.
Если она не сможет вернуться к тому времени, сказала Анна, она позвонит. А на тот случай, если ей по каким-то причинам не удастся позвонить или почему-то покажется, что это опасно, она предусмотрела запасной вариант: в девять часов вечера в «Швайцерхаусе», в Пратере.
Наступило восемь часов, но она все еще не вернулась в гостиницу и никак не дала о себе знать.
Она отсутствовала почти целый день. Даже если Ленц согласился бы принять ее, все равно она не могла провести в помещении фонда более часа или двух. Но она отсутствовала почти двенадцать часов.
Двенадцать часов.
Бен начал не на шутку волноваться.
К восьми тридцати она все еще не объявилась, и Бен отправился в «Швайцерхаус», находившийся в доме номер два на Штрассе дес Эрстен Май. К тому времени он уже места себе не находил от тревоги – он по-настоящему боялся, что с нею что-то случилось. Что я так горячусь? – одергивал он себя. Она не обязана все время докладывать мне, где находится и что делает.
И все же…
Это было популярное место, известное своим жареным окороком, который подавали с изумительным соусом из хрена и горчицы. Бен сидел один за столиком на двоих, потягивал чешское пиво «Будвайзер» и ждал.