Протокол "Второй шанс"

slip

Август оборвал его на полуслове:

– Нет, - жестко отрезал он и посмотрел на Марка тем самым ледяным взглядом, обычно предназначавшимся врагам, - Никаких убийц. Он предатель и должен умереть как предатель – лишенным гражданских прав и имущества, от рук сознательных граждан.

Отстаивать свою точку зрения Марку резко расхотелось, поэтому он просто кивнул и спросил:

– Какие-нибудь варианты? Сейчас возвращать список на ростру в таком виде нельзя.

– Сейчас нельзя, - на удивление легко согласился Август. Лицо его, казалось, даже немного смягчилось, но лед в глазах никуда не делся, - А вот завтра, после нашего небольшого представления… - его губы растянулись в торжествующей ухмылке.

Он искренне верил в то, что обвинение центуриона в пособничестве Антонию сможет хотя бы на йоту изменить мнение его сослуживцев по поводу внесения его имени в проскрипционные списки – и это навевало на Марка едва уловимый ужас. Пусть он и сам считал, что подстрекательство к мятежу нужно пресекать жестко и решительно – и, желательно, публично, - но в текущей ситуации это было даже не невозможно - самоубийственно. За перебои в поставках продовольствия их и так ненавидела добрая половина Города, а за распределение земель между ветеранами – все, задетые им города Италии без исключения.

Легионеры оставались их единственной опорой – и, вызвав их гнев по столь незначительному поводу, ее слишком легко было лишиться.

К сожалению, сказать этого напрямую Августу Марк не мог. Слова просто застревали в горле, отказываясь звучать – и ему оставалось только одно. Попробовать зайти издалека и мягко подтолкнуть друга к таким же выводам.

– Думаешь, сработает? – под ледяным взглядом Августа Марк запнулся и только сглотнув вставший в горле ком, смог продолжить, - Я имею ввиду, они ведь и с солдатами Антония служили вместе…

Все его робкие возражения вмиг разбились об один-единственный вопрос:

– И что с того?

Рвущиеся наружу аргументы так и остались невысказанными. Пытаться переубедить Августа, принявшего какое-то решение, было бессмысленно. В военных вопросах он доверял Марку безоговорочно, но в политических – предпочитал решать исключительно сам, и любая попытка с ним поспорить неизбежно оставляла неприятное послевкусие подпорченных отношений.

А портить отношения с Августом не хотелось и, по правде, было даже немного боязно.

Марк поник.

– Зачем нам нужны потенциальные предатели? – продолжал рассуждать Август, не замечая его настроения, - Сегодня они посчитают, что продавшийся Антонию центурион не сделал ничего такого, а завтра сами продадутся и устроят мятеж. Нам самим будет лучше, если мы накроем их всех вместе и за один раз.

А ты уверен, что всенаши солдаты не окажутся предателями? – чуть не сорвалось с губ Марка, но он вовремя себя одернул и коротко кивнул в знак «согласия».

Нет, он не станет спорить с Августом. А списки… А со списками он что-нибудь придумает. В конце концов у него было на это аж целых полтора дня…

Боги, во что он вляпался и как отсюда выбраться?!

– Ладно, что-то мы засиделись, - констатировал Август. Не встретив сопротивления, сейчас он выглядел вполне довольным жизнью, - Тебе уже пора на форум. Объявление само себя не сделает, Марк.

И снова Марк не стал с ним спорить – и просто молча выполнил приказ, плохо завуалированный под просьбу.

Несмотря на дневной час, людей на форуме было не много. Не проводились приостановленные заседания судебных комиссий, не принимали посетителей закрытые до следующих праздников храмы, никто не будоражил народ крамольными речами – и не было ничего удивительного в том, что люди были где угодно, только не здесь.

Оставив гладиаторов из охраны внизу, Марк поднялся на ростры и призвал всех к вниманию.

– Квириты! – начал он, когда большинство из немногочисленных присутствующих подошло к рострам и обратило взгляды на него, - Сообщаю вам, что сегодня в одиннадцатом часу[1] на Марсовом Поле состоится народная сходка. На ней будет сделано несколько объявлений, а также дано официальное пояснение по поводу случившегося на иды.

Если бы на его месте был бы Август, он несомненно превратил бы это подобие речи в полноценную речь, а кучку, собравшуюся под рострами, в полноценную сходку, – но Марк никогда не славился красноречием и не пытался лезть не в свое дело.

Закончив с объявлением, он спустился с ростр и нацарапал на куске папируса сообщение, которое затем приказал гладиаторам прибить к дверям базилики Эмилия. Несмотря на столь позднее объявление, ему необходимо было обеспечить высокую явку на этой сходке, если он хотел, чтобы хотя бы одной из неожиданно размножившихся проблем стало меньше.

Новости всегда разносились по Городу со скоростью пожара, и, когда вечером Марк пришел на Марсово Поле, там уже собралась пестрая галдящая толпа из граждан, легионеров и даже рабов. На скорую руку сколоченная трибуна пустовала – его друг иногда любил добавить театральности и драматизма своим действиям, и сейчас намеренно опаздывал.

Ну или Марк хотел надеяться, что он намеренно опаздывал, а не что-то пошло не по плану.

Многочисленная и многоголосая толпа уже начинала недовольно возмущаться, когда со стороны театра Помпея появилась процессия, во главе которой шел Август. Все было в порядке – Марку хватило одного взгляда на него, чтобы понять это. Другой на его месте увидел бы на лице Августа непроницаемую маску безразличия ко всему, но Марк слишком давно с ним дружил – и слишком хорошо его знал.

Пусть и на короткое мгновение, но от сердца отлегло.

Процессия поравнялась с Марком и, присоединившись к ней, он вместе с Августом поднялся на трибуну. Толпа внизу затихла. Десятки тысяч глаз оказались прикованы к Августу, но ничто не могло поколебать его спокойствия. Марк никогда не понимал, как ему это удается – для него самого любое публичное выступление, кроме разве что речей перед солдатами, было настоящей пыткой.

Август поднял руку в коротком жесте, призывающем собравшихся к тишине, словно в этом была какая-то необходимость, и начал: