Провальные каникулы
Шрифт:
— Я нашьел выход! Судья по чеку, Вы мне должны восьемдесят два доллара! Это не мальенькая сумма. — Он многозначительно вскинул бровь, а я прищурилась. Только пусть попробует заикнуться о том, о чем я подумала, тут же огрею его стулом, на котором сижу. — К сожальению, у Вас нет денег, но вы можьете возместить оплату другим способом.
— И каким же? — с вызовом спросила я.
— За смену мои официанты получают двадцать дольяров. Это бьез чаевых. Я прьедлагаю Вам… как Вас зовут, кстати, сеньорита? — спохватился он.
— Эмилия.
— Эмилия! Чудесное имья! Так вот, Эмилия! Вы можете эти дэньги отработать! — я ошарашенно округлила глаза, не веря в то, что он только что сказал. — За четырье—пьять дней, трудясь в моем ресторане
— Работая официанткой? — переспросила я.
— Si! Но не только! В данный момент у менья туго с персоналом! Не хватает рабочьих рук на кухне и в обслуживании зала.
— Но я не умею готовить!
— Ох, нет! — громко рассмеялся он. — Готовить и не надо! Только помогать мыть посуду, иногда протирать пол в зале, и самое главное — принимать заказы! — я слушала его и смотрела в одну точку. Господи, ну почему? Почему именно у меня всегда все через задницу? Я ведь приехала отдохнуть! Расслабиться, а не впахивать в ресторане, да еще и как!
— А почему столько работы? Неужели, у вас такой дефицит персонала?
— К сожальению, да! Напримьер, обычно всью эту работу делайет бармен, и еще одна официантка, ну и иногда я подкльючаю свою дочь, когда наплыв посетителей большой.
— Бармен моет полы и тарелки? — не поверила я.
— Si! Но и получайет он, конечно же, за двойих! Теперь эти дни, ты сущьественно сократишь ему работы, и он немного выдохнет. — Работать официанткой, где на меня постоянно будут таращиться такие же, как и этот, хмыри, мне совершенно не хотелось. До слез. Я была в шаге от того, чтобы позвонить папе и все ему рассказать. Но мысль о том, что я не оправдала их с мамой доверия, оказалась сильнее. Я не могу так пасть в их глазах. Конечно, они и словом меня не попрекнут, по сути, моей вины нет в случившемся, такое могло произойти с кем угодно. Но все же, я уже взрослая девочка и сама должна отвечать за свои поступки. Если бы не пялилась в мобильный, как последняя дура, то, возможно, быстрее бы среагировала, и уже бы шла довольная домой к Эльвире. Но нет, мне надо было смотреть долбаные, никому не интересные фотки, и профукать все свои деньги и документы. В этот момент я возненавидела инстаграм!
— То есть, я должна буду пять дней с утра до ночи обслуживать посетителей, и время от времени мыть полы и помогать по кухне, если потребуется помощь? — уточнила я.
— No! Не целый день! Только с четырнадцати часьов и до закрытия! — сеньор Мартинез хлопнул в ладони и потер их, довольно косясь в мое декольте. Чертов извращенец!
— Ладно. — пробормотала я, понимая, что другого выхода у меня нет. Одолжить денег у Эльвиры я не могла. Они и так еле концы с концами сводят, и моя совесть этого просто не позволит, да и вряд ли у них найдется такая сумма. Можно, конечно, было бы попросить у Пабло, но быть ему должной мне не хотелось. Я знаю его всего два дня, сомневаюсь, что это достаточный срок для такого одолжения. Оставалось только надеяться, что других моих рабочих обязанностей по ходу работы не всплывет. А пять дней я как–нибудь переживу.
Не то, чтобы я когда–то до этого работала раньше, но что здесь сложного? Принимать заказы и пару раз шваброй пройтись по полу.
Хозяин, нажал кнопку на внутреннем телефоне и что–то проговорил на испанском.
— Хочешь кофе, Эми? — я недовольно зыркнула на этого вечноулыбающегося индюка. С каких пор мы закончили официоз?
— Эмилия! И нет, спасибо. Я могу идти?
— No! Сейчас я еще познакомлью тебья с Андресом.
С кем? По — моему, я уже слышала это имя раньше, но где? Через минуту дверь в кабинет открылась, и я замерла, вспомнив, где именно его слышала. На пороге вырос тот самый парень, с которым я имела возможность уже повстречаться два раза. В таком небольшом кабинете, он, казалось, занимал половину свободного пространства. Невероятно крепкие руки и широкая грудь создавали впечатление что все, чем он занимается —
Андрес даже не взглянул на меня, прошел мимо и нагло оперся на стол хозяина ладонями.
— Только не говори, что ты сделал это снова! — в голосе сочилась скрытая злость, пока он сверлил взглядом сеньора Мартинеса. Тот что–то ответил на испанском, махнув в мою сторону рукой, и, как и последние пятнадцать минут, мило улыбнулся.
— No! — все, что я поняла из ответа Андреса. Потом он резко обернулся и вперил в меня взгляд, полный… ненависти? Мне стало вдруг не по себе. Что я ему сделала? Вжавшись в стул, я перевела глаза на хозяина, не понимая, о чем они спорят. А спорить они начали очень громко. Роберто вскочил со своего кресла и ткнул пальцем в Андреса, что–то выкрикивая на испанском, а тот точно так же ткнул в меня один раз, а потом второй, пренебрежительно окинув взглядом. Я поняла, что причиной спора была я, и, скорее всего, моя временная работа в ресторане.
— Вот эта? Ты серьезно? — Андрес сменил испанский на английский, оторвался от стола, и сложил руки на груди, повернувшись ко мне полубоком, так, чтобы я могла отчетливо видеть все то презрение, направленное на меня.
— Не эта, Андрес! А Эмилия! И да, я уверьен, что она справится! — утвердительно кивнул сеньор Мартинез.
— Ну да, ублажать твоих клиентов это еще возможно, но со всем остальным сомневаюсь. — Меня даже подбросило от его слов. За кого он меня принимает, придурок? Злость заклокотала внутри, когда я вскочила со стула и выкрикнула, не сдержавшись:
— Эй, ты кто такой, чтобы так обо мне отзываться! Ты даже меня не знаешь!
— Я знаю таких, как ты! — его бровь надменно взлетела вверх. — Даже если ты и не шлюха, в чем я сомневаюсь, то посуду помыть явно не в состоянии!
Я не заметила как, но рука уже взметнулась вверх, чтобы влепить ему заслуженную пощечину. Так меня еще не оскорбляли! Внутренности запылали от желания вцепиться в его идеальную рожу ногтями и расцарапать ее. Реакция парня была незамедлительной. Тут же перехватив мою руку, он крепко сжал ее пальцами так, что я взвизгнула.
— Никогда не поднимай на меня руку, иначе я тебе ее оторву! — прошипел он сквозь зубы, склонившись и приблизив ко мне свое лицо. Темно–карие глаза практически почернели, сливаясь со зрачком, от чего стало не по себе. Я рефлекторно отклонилась назад, и только теперь поняла, что мне по–настоящему страшно. Почему–то не хотелось проверять на практике правдивость его слов. Сильная рука, крепко сжимающая мою кисть, покрылась венами от напряжения, а моя кожа начала синеть. Предательский стон боли слетел с губ, и я дернула руку на себя. Он тут же ее выпустил и снова развернулся к хозяину, пока я растирала ноющее от боли место. Мудак! Что это за мужик, который причиняет физическую боль девушке? В эту секунду я возненавидела его всеми фибрами души. Мой папа никогда не поднимал руку на маму, он относился к ней с уважением и любовью. Именно этот пример я видела всю свою жизнь, и то, как этот идиот только что поступил со мной — было для меня дико и далеко.
— Ты посмотри на нее, ее даже за руку схватить невозможно, она уже готова разрыдаться! А если чашку разобьет, и ты вычтешь это из ее зарплаты, она нас слезами затопит. На кой хрен тебе это надо, Роб? А я, бл*дь, впахиваю за троих так, что ни одному другому подобное не удастся! Даже этой кукле, какая бы внешность у нее не была!
— Эмилия со всьем справится, я прав? — стойко выдержав монолог Андреса и проигнорировав его, сеньор Мартинез перевел на меня вопросительный взгляд.
— Справлюсь! — подтвердила я. Теперь уже на зло этому придурку, справлюсь!