Провальные каникулы
Шрифт:
— Выключай нахрен эти замашки матери Терезы, иначе я за себя не ручаюсь. В следующий раз я сам потащу тебя за волосы вниз, чтобы знала, как лезть туда, где не место девушке!
— Но ты отказался идти! — привела слабый аргумент в свое оправдание, ощутив, как он сильнее сжал мои плечи.
— Из–за кошки. Из–за драной гребаной кошки, ты чуть не пострадала. Ты вообще не понимаешь, что творишь, мать твою? — его злость была настолько лютой, что я рефлекторно подалась назад, заставив его прищуриться.
— Я уже сказала — прости, — пролепетала еле слышно. — Мне жаль, что так вышло. — Глаза в глаза. Яростные и виноватые. Контраст ощущений и чувств. Желваки на еле освещенном лице ходят ходуном, а на шее венка пульсирует. Странно, но видеть его реакцию, его злость,
— Спасибо. – Этого ничтожно мало за спасение жизни. Всю жизнь я готова доказывать ему насколько важен для меня его поступок, насколько нужен он сам... только дал бы шанс... Один единственный... Пожалуйста, Андрес...
Вероятно, мои глаза о многом ему сказали, потому что в следующую секунду сильные руки вдруг грубо притянули меня к себе, впечатывая в стальное тело, а губы впились в мои. Я всхлипнула, и он воспользовался моментом, чтобы ворваться в рот языком, отнимая всю мою волю, заставляя ноги подкашиваться, от вихрем охвативших ощущений. Я вцепилась в любимого, изголодавшаяся по его ласкам, становясь на носочки, чтобы быть ближе. Буквально сливаясь с ним в одно целое. Гладя дрожащими пальцами мокрые волосы, подставляя шею под обжигающие поцелуи, под яростные, наказывающие укусы, и торжествуя над его капитуляцией. Мой хороший, родной, шептала я ему, пока он, приподняв меня одной рукой, толкнул ногой дверь в кладовку и захлопнул её за нами. Бархатная тьма окутала своей властью, пока мое сердце сходило с ума, влекомое его жадными уверенными губами, дарящими сумасшедшие ласки. Вся усталость испарилась, я уже не чувствовала боли, кроме той сладкой, которая разрасталась внизу живота, отправляя по всему телу волны желания.
— Я чуть сам не сдох, когда увидел, как ты поскользнулась и поехала вниз, — отчаянное признание, произнесенное охрипшим голосом свернуло внутренности в узел.
— Прости меня… — прошептала, не видя его, но чувствуя рваное дыхание у моих губ. – Прости!
Вместо ответа его руки заскользили ниже к бриджам, расстегнули молнию и стащили насквозь мокрую ткань вместе с трусиками. Влажная кожа покрылась мурашками, но замерзнуть мне не дали. Коленом развел ноги, и я ахнула, когда мужские пальцы коснулись моей возбужденной плоти. Во рту пересохло, соски болезненно упирались в жесткую ткань лифчика, но уже спустя мгновение я забыла обо всем. В секунду оказавшись приподнятой и вжатой в дверь, Андрес расстегнул ширинку и одним резким движением вошел в меня. Громкий стон сорвался с губ, но Андрес тут же закрыл мне рот поцелуем. Он заполнил меня собой целиком. Резкие движения, наружу и внутрь, пока наглые руки задирают футболку и сдвигают чашечки лифчика, чтобы смять чувствительную грудь. Новый всхлип, но он не слышит. Словно озверел. И хоть не видно было выражения лица, я уверена, оно было устрашающим. Чувствовала это кожей. То, с какой силой он вжимает меня в себя, словно наказывает. А я только сильнее кусаю губы, чтобы не закричать от нереальных ощущений, которые дарят его толчки глубоко внутри меня. Первобытные. Заклеймляющие. Поцелуи, совершенно не содержащие в себе нежности. Наоборот. Он кусал, всасывал мои губы, так, что завтра они будут болеть, но мне хотелось еще. Еще его жадности, несдержанности. Пусть наказывает, если только это и дальше будет так же вспарывать вены изнутри искрящимися потоками. Вдалбливаясь в меня с каждым толчком все сильнее, он подвел меня к той грани, когда я заметалась в его руках, чувствуя неминуемое
— Эмилия, — сбившимся дыханием. — Я сейчас кончу. — Волны крошечных судорог по моему телу, и до меня не сразу доходит, что он имеет в виду. Через секунду понимаю, что мы ведь без защиты.
— Да, можно. — Балансируя на грани соображаю, что день безопасный, и сама отпускаю себя, откинув голову на холодную поверхность, чувствуя, как его руки сжимают бедра еще сильнее. Разлетаюсь на миллиарды атомов, содрогаясь всем телом в невероятном удовольствии, которое охватывает и Андреса. Он перемещает руку мне на спину, отрывая от двери и крепко прижимает к своей мокрой груди, пульсируя внутри меня. Это непередаваемо – ощущать его вот так. Без преграды. Всего его. Для меня. Он мой. Только мой. Не отпущу больше! Все сделаю, но не отпущу!
Потом Андрес отвел меня в ванну, помог смыть холодной водой из тазика оставшуюся грязь с тела и волос, пока я молча наблюдала за всеми его манипуляциями, и глупо улыбалась.
— Ты все еще считаешь, что я передавала информацию полиции? – робко спросила, когда он оборачивал меня большим полотенцем.
— Твое маниакальное желание спасать всех вокруг нейтрализует вероятность того, что ты бы могла работать под прикрытием, — сказал строго, но приподнятый кончик губ говорил о том, что он все же переосмыслил последние события.
— Это правда. Я бы не смогла предать человека. Любого человека. Работа в полиции мне не светит.
— Зато в службе спасения — легко! Только надо пройти подготовку, а то каждый раз, когда ты кого–то спасаешь, потом приходиться спасать тебя! – я показала ему язык, а он тут же поймал его зубами и втянул в рот, вырывая из меня легкий стон. — Но Пабло рядом пусть не крутится, иначе я сверну ему башку! – он не шутил. На дне черных зрачков плескалась угроза.
— Но я ведь не кручусь возле него! Моей вины нет в том, что нравлюсь ему.
— Ну тебе–то я башку скручивать не буду. Хотя иногда очень хочется.
Я хотела возмутиться, но меня легко подтолкнули в спину из ванной комнаты, и я замолчала. В доме мы, все же, были не одни, а будить остальных никак не хотелось.
Уснула быстро, укутанная в одеяло, с полотенцем на голове, вымотанная, обессиленная, но счастливая, зная, что утром я проснусь, и все будет иначе! Теперь все будет хорошо!
Глава 19
Ближе к утру шум за окном немного стих, а когда я проснулась и вовсе сменился на легкие порывы, уже не сравнимые с теми, что были еще ночью.
Эля и Пабло еще спали. Пушистый клубочек, служивший напоминанием о том, что произошло ночью, тоже тихо сопел, устроившись рядом с моей головой. Я осторожно погладила его по головке подушечкой пальца и в груди потеплело. Это чудо стало причиной для нашего с Андресом примирения.
— Если бы не ты, — прошептала я ему на ушко, — эта скала еще долго оставалась бы непробиваемой. — Котенок только ухом повел, не выплывая из умиротворенного сна. Все же, что бы ни случилось, а его жизнь стоила того, что произошло!
Я посмотрела на часы, стрелки показывали 8:30. Связи все еще не было. Бедные мои родители. Я даже не представляю, что мама сейчас чувствует, когда ее ребенок находится на другом континенте, а она даже не знает жива ли я. «Мамочка, – произнесла я мысленно, направив задумчивый взгляд в окно, — я в порядке». Говорят, между родителями и детьми существует незримая связь. Как бы хотелось, чтобы это действительно было правдой, и мама не сошла там с ума от неизвестности, услышав мои мысли.
Встав с кровати, я натянула джинсы и легкую кофту, стараясь никого не разбудить. Подошла к зеркалу и ужаснулась. На голове черти что, бантика только не хватает. Волосы торчат в разные стороны, комками сбились по всей голове. Схватив расческу, пулей вылетела в коридор, чтобы проснувшиеся друзья не подумали, что ураган сделал свое дело, и за ними пришла смерть с гнездом на голове.