Проверка на преданность
Шрифт:
Его поставили лицом к стене. Охранник открыл дверь, доложил, что подследственный доставлен, и велел войти. Мальцев шагнул внутрь. Такая же комната, такое же окно под потолком, забранное решеткой и сеткой, чтобы нельзя было дотянуться и разбить стекло. Такие же стены, оштукатуренные «набрызгом», чтобы невозможно было заточить монетку и вскрыть себе вены. Такой же привинченный к полу стул, чтобы… Все предусмотрено, все по инструкции, все как всегда. Словно и не было жизни до всего этого, жизни под небом и среди нормальных людей.
Только следователь другой. Сейчас перед Мальцевым сидел низенький пухлый мужчина лет пятидесяти,
То, что ему снова сменили следователя, было единственным неприятным из всех перемен. В таких местах, как тюрьма, колония, следственный изолятор, все изменения приятны, потому что они прежде всего изменения. В череде монотонных до тошноты дней любое новое приятно, интересно, желанно. Но смена следователя Мальцева расстроила. Ему казалось, что с предшественником они начали уже находить общий язык, что между ними сложилась какая-то симпатия. И опять чужой человек, опять неприязнь, непонимание, раздражение. А тут еще этот доморощенный адвокат пропал. Велел брать на себя, не отклоняться от линии защиты и исчез. Нарушать рекомендации адвоката все-таки опасно, потому что это его единственная надежда, единственная ниточка, связывающая его хоть в какой-то мере с прежней жизнью, с привычной средой. И еще это шанс узнавать хоть что-то о жене и дочери.
– Садитесь! Что вы столбом стоите? – ворчливо изрек следователь, не поднимая на Мальцева глаз. – Задница, что ли, болит? Привыкайте, она у вас теперь одно из важнейших мест, я бы сказал, ценное место. – Намек более чем понятен, и произнесен он с такой брезгливостью в отношении Мальцева, что хотелось заплакать от бессилия. – Не желали раньше головой работать, так теперь работайте задницей, – продолжал он издеваться и куражиться, и казалось, это не закончится никогда.
Волна бешенства поднялась откуда-то изнутри и разбилась с пеной прибоя о внутренний ступор. Нельзя! Что бы ни случилось – нельзя! Но надо было что-то делать, как-то менять тему, говорить о главном, а главное сейчас – семья!
– Что с моими женой и дочерью? – с плохо скрываемым гневом потребовал Мальцев. – Вы узнали, их ищут? Какие требования предъявляют похитители? Кто они вообще такие?
– А вот кричать на меня, дорогой мой, не надо! – с видом обидевшегося плюшевого медвежонка ответил следователь. – Я ведь могу вам такой режим устроить, что мало не покажется.
– Можете, – согласился Мальцев. – Вы все можете, я в полной вашей власти. Только не пойму, чего от меня хотят. Я отвечаю на все вопросы, выполняю все рекомендации. Так почему же со мной разговаривают как с врагом?
– Да потому, что вы – вор и казнокрад, – только что не развел руками следователь. – Вы – позор нашей страны, нашего времени. Вы обворовываете малоимущих, детей, инвалидов!
Мальцев поперхнулся от такого кощунства. Быть такого не могло, чтобы и с этим следователем не провели предварительную работу и чтобы он не представлял истинного положения дел. Новый следователь мог не знать фамилий, коррупционных схем, но наверняка его предупредили, прежде чем он поехал на первый допрос, что Мальцев не должен называть никаких имен, никаких связей и контактов. Да без этого его к Мальцеву просто не допустили бы.
– Умоляю вас, – униженно попросил Мальцев, – скажите хоть что-нибудь о моей семье. Дайте возможность пообщаться с похитителями, если они хоть что-то требуют. Я квартиру продам, машину, душу дьяволу заложу, но спасу их!
– Душу дьяволу вы давно уже заложили, – со злорадством заявил следователь. – Ладно, уймитесь. Пока ничего не известно. Может, они сами куда-нибудь уехали, может, они по вашему совету вообще за границу сбежали с ранее наворованным. Одним словом, все, будет информация, я вас посвящу. А теперь начнем допрос…
Смысла в этом допросе Мальцев не видел. Возникло ощущение, что прошлый следователь забыл уточнить какие-то детали в версии предварительного сговора, и теперь новый следователь эти детали уточнял.
Потом его вернули в камеру, когда за окном стемнело, принесли ужин. А после него за Мальцевым неожиданно снова пришли. Его вывели из камеры и повели на второй этаж. Но теперь они прошли гораздо дальше того места, где располагалась камера допросов. Это было, насколько Мальцев помнил, крыло администрации изолятора. Может, все-таки… Что «все-таки», Мальцев сформулировать так и не смог. В голове было сплошное месиво из желаний, страха и нехороших предчувствий.
Моложавый капитан сидел в кресле не очень обширного кабинета. Форменная зеленая рубашка на груди расстегнута, обнажая волосатую широкую грудь, и сам он весь какой-то крепенький, здоровенький, сытенький.
– Садись, Мальцев, – разглядывая доставленного, предложил капитан. – Курить хочешь? Кури, – и он щелчком ударил по пачке «Золотой явы», которую наверняка держал для таких вот бедолаг.
Мальцев кивком поблагодарил и потянул сигарету из пачки. Спазм в горле мешал ответить хоть какими-то словами благодарности.
– Кури, кури, – повторил капитан. – Нам с тобой надо серьезно поговорить. Я бы тебе и выпить налил, понимаю, как алкоголь иногда способствует расслаблению и нормальному мировосприятию, но, извини, распорядком запрещено.
Мальцев снова кивнул и молча затянулся крепким, не очень ароматным табаком. Хоть какое-то человеческое отношение. Понимал ведь, что давно, тысячи лет назад, изобретена игра «в доброго следователя – злого следователя». Понимал, что это чистая психология, но за такие вот интонации готов был хоть сейчас написать, что он еще и киоск в прошлом году около вокзала ограбил, или любую другую ерунду, которую от него попросят, как понимал и то, что этот капитан явно следователем не был.
– Я – оперуполномоченный, капитан Будницкий, – сообщил хозяин кабинета тоном, будто говорил о погоде. – Вот и уполномочен провести с тобой беседу. Ничего, что я на «ты»?
Мальцев удивленно посмотрел на капитана и хотел было уже сказать, что привык к такому обращению, но в этом кабинете, как ему показалось, в ответах не нуждались. Вопросы были риторическими, советы имели только видимость советов.
– Это, между прочим, делается специально, Мальцев, – как-то нехотя продолжил капитан. – Ты человек интеллигентный, с положением, в начальстве ходил. Сколько у тебя в подчинении людей было в этой «Дирекции», человек восемьсот? А тут ты никто, пустое место, и любая шавка тебя может облаять и укусить. А знаешь, почему так все устроено? Наверняка догадался уже, ты же из умных. Для того, чтобы человека сломать, чтобы он быстро во всем сознался, всех выдал и все на себя взял. Это же очевидно, схема давно отработанная.