Проверка

Коллектив авторов

— Воспоминания развеются, такова их природа. И ты снова будешь знать, кто ты.

— Они развеиваются для вас. Что же касается меня, я в этом не уверен. Я многое хочу удержать в памяти и поразмышлять. Мне нелегко будет с ней расстаться.

Паула подалась вперед в своем кресле.

— Итак, тебе доступна вся ее жизнь?

— Да. Да, я хорошо ее изучил. Так много цвета и звуков, так много чувств. Что за чувства испытывала Тара! Однажды она заплакала, наблюдая рассвет, настолько он был прекрасен. Это было в пустыне, где лучи солнца играли на скалах и на небе,

и каждая секунда добавляла песчаной равнине все новые от­тенки. Теперь я ощущаю ее слезы — тонкие нежные ручейки на щеках, затума­нивающие зрение.

— А ты искал то, о чем я просила? Были ли у нее враги, испытывавшие к ней ненависть?

Голова райеля в печальном отрицании качнулась из стороны в сторону, и его щупальца нестройно повторили это движение.

— Нет. С твоей точки зрения, она могла бы показаться пресной и неинтересной, поскольку ее жизнь не так стремительна и насыщенна, как твоя. Но Тара — нежная женщина, она любит жизнь и ненавидит боль и страдание. Наихудшие чувства, испытываемые ею по отношению к другой личности, — это раздражение и разочарование. Самый тяжкий ее проступок — эгоизм, она встречалась одно­временно с несколькими партнерами, поскольку не могла устоять перед соблаз­нами и волнениями, приносимыми этими связями. Но это не значит, что она была плохой.

— Насколько серьезно реагировали на это обстоятельство ее партнеры?

— Кто-то плакал. Кто-то злился. Остальные оставались равнодушными. Она мирно расставалась с каждым из них. Никто не хотел ее убивать. В этом я совершенно уверен.

— Проклятье! — Губы Паулы сердито сжались. — Значит, никто?

— Нет. Она не святая, но возбудить в ком-то ненависть и подтолкнуть к убийству… Этого я не вижу. По крайней мере, ее глазами.

— Спасибо, Кватукс. Извини, что тебе пришлось так тяжело. Я высоко ценю твою помощь.

— Тебе не за что извиняться. Я люблю людей, всех людей. Я часто думаю, что родился не в той расе.

— Ты хорош такой, какой есть.

— Паула, ты принесешь мне еще воспоминания? Я покупаю их через вашу унисферу, но ни одно из них не дает такой полноты ощущений и правдивости.

— Посмотрим. Возможно, я снова тебя навещу.

— Спасибо. Может, ты когда-нибудь принесешь мне свои воспоминания? Я уверен, ты самый выдающийся человек из всех, кого я знаю.

— Это весьма лестно для меня, Кватукс. Я сохраню в памяти твои слова.

Она дождалась, пока изображение райеля не померкло, а потом сморщила нос, глядя на серый экран.

— Выходит, страсть тут ни при чем, — заметил Хоше.

Паула продолжала смотреть на пустой экран.

— Да, похоже на то.

— На Кватукса можно положиться?

— Вполне. Если уж он никого не увидел, мы с тобой тем более не найдем ничего полезного в этой записи. Единственным вариантом может быть то, что Шахиф рассердила чрезвычайно опасного человека, какого-то психопата, способного скрывать свои эмоции. Но я признаю, что это натянутая версия.

— А как насчет серийного убийцы? На Октиере таких не числится, но кто-то мог охотиться за жертвами по всему Содружеству.

— Опять-таки

это возможно. Если и так, нам неизвестен образ его мыслей. А это интересует Управление в первую очередь, когда речь заходит о беспри­чинном убийстве. Аналитическая система в Париже не сумела найти никакой связи ни с одним из серийных убийц, дела на которых у нас имеются. — Она печально улыбнулась и посмотрела на Хоше. — Ну а как продвигаются дела с преступными синдикатами?

— Не слишком хорошо. Я не могу отыскать ни одного серьезного преступления за тот период. Нет ни официальных данных, ни слухов. Лучшее, что я могу предложить, — это случайный бандит, который убивает любого, кто попадается ему на пути, а потом заметает следы.

— Да, это подходит. Но не дает обвиняемого.

— У меня еще масса непросмотренных дел.

— Ты уже неделю занимаешься аналитическими сводками; если бы в них было что-то полезное для нас или хотя бы относящееся к делу, ты бы это уже обнаружил. Тебе наверняка известно, как я не люблю заниматься делами, в которых так много подозрительных обстоятельств, но в данном случае у нас не так много направлений для расследования. — Паула сняла заколку с пучка во­лос на затылке, пригладила пряди и снова их закрепила. — Я должна немного подумать.

Хоше впервые услышал, как главный следователь размышляет о неудаче, и его это шокировало.

— Сколько же мотивов у нас остается? Видимо, это случайное убийство. Нам известно, что дело не в личных отношениях, не в служебной деятельности, не в политике и даже не в деньгах, поскольку ты сама сказала, что она стала толь­ко богаче. И нам не удается ничего выяснить, потому что информации нет ни в документах, ни в воспоминаниях.

Он замолчал, заметив напряженный взгляд Паулы. Затем на ее лице появилась улыбка. Хоше искренне понадеялся, что эта улыбка обращена не к нему. В ней было нечто звериное, хищное.

— Проклятье! — восхищенно воскликнула Паула. — А это умный ход, не так ли? Но ведь он умен, мы сами в этом убедились. Умен и решителен.

— Кто?

Ее улыбка стала язвительно насмешливой.

— Я никогда, ни на секунду не рассматривала этот мотив. Проклятье!

— Кто? Ты знаешь, кто это?

— А ты, детектив?

— Ну же скажи! Кто это?

— Все дело во времени. Он убил не для того, чтобы получить ее деньги — это слишком очевидный мотив, и мы бы быстро его вычислили. Он сделал так, чтобы увеличить капиталы их обоих. Она получает не меньшую выгоду от сво­ей смерти, чем он.

— Кто?

— Мортон.

— Не может быть! — воскликнул Хоше. — Он же сам первым поднял тре­вогу.

— Это ничего не значит. Все было очень тщательно продумано. И похоже, он не сохранил воспоминаний. Воспоминания — это улика. Он все стер.

— Сукин сын! Ты уверена?

— Теперь да. — Прикрыв глаза, Паула торопливо прокручивала в уме все обстоятельства дела. — Все сходится. Взгляд в прошлое — великая вещь.

— И что же мы теперь будем делать?

— Нам нужны улики. Они будут двух типов: материальные и финансовые. Я займусь историей компании.