Провидец
Шрифт:
В ящике на смоченном кровью грубом холсте лежали рядом, одна к другой, три отрезанные головы.
Я хоть и успел повидать всякого рода кровавые ужасы, однако тут, при виде этих страшных мертвых мужских голов задрожал, как какая - нибудь нервная барынька.
– Ваше... Ваше высокородие...
– первый нарушил столбняк, охвативший всех, здоровенный сторож, - Тут бумага какая - то лежит...
И, бережно сняв с одной из голов лист в четвертинку плохонькой бумаги, смоченный по краям кровью, он протянул её статскому советнику.
С дрожью в руках взял это страшное
– Вы... вы ступайте пока!
– отдал он приказ сторожам.
Те, словно радуясь, что могут избежать дальнейшего лицезрения страшных голов, быстро покинули кабинет.
Купцов начал громко читать:
«Посылаем тебе, твоё высокородие, в дар гостинец - три головы. Жалуем тебя этой наградой за твое усердие, с коим ты раскрыл, накрыл и предал Егорушку Селиванова. Исполать тебе, мудрый сыщик! А еще скажем, что таких голов получишь ты еще восемь, всего будет одиннадцать, одна из которых будет голова прихвостня твоего. А двенадцатую голову получить тебе уж не придется, потому голова эта будет твоя собственная. Бьет челом тебе А. Г. Г.»
– Недурно!
– вырвалось у Купцова.
– Ловко!
– вырвалось у меня.
Я быстро подошел к ящику и, схватив одну голову, низко нагнулся над ее широко раскрытыми глазами.
– Николай Александрович, Вы что творите?
– с недоумением спросил меня Купцов.
– Один мой знакомый доктор уверял, дескать порой в зрачках убитого запечатлевается образ убийцы. Зрачки глаз убиваемого воспринимают, словно негатив, черты лица убийцы.
Увы, как я ни бился, ничего не мог узреть в мертвых, остекленевших глазах. В них застыли только ужас и невыразимое физическое страдание.
– Ну?
– с надеждой в голосе спросил меня Фёдор Михайлович.
– Ничего.
– В таком случае едем, не теряя времени. Клянусь, что я или первый из восьми сложу свою голову, или раскрою этих чудовищ.
Глава 13
Новый Петроград был объят паникой. Весть о том, что появилась какая-то страшная шайка злодеев, обезглавливающих обывателей, моментально облетела столицу.
Стоустая молва преувеличивала, как это всегда бывает, число жертв, и горожане в ужасе кричали:
– Не выходите из домов! Сидите дома! По ночам бродят ужасные люди - звери! Они нуждаются в теплой человеческой крови. Отрезав голову, они выбирают из тела всю кровь для каких - то особенных целей.
Высшим начальством Фёдору Михайловичу было вежливо, но категорически поставлено на вид, что он обязан как можно скорее раскрыть эти неслыханные злодеяния.
Осмотр трупов и местностей, где они были найдены, не дал никаких положительных и интересных результатов.
Районы эти были глухими, кишащими отбросами столичного населения, а трупы - совершенно голые. Опознать личности убитых, являлось делом далеко не легким.
На ноги было поставлено все: внезапные осмотры всех подозрительных притонов, ночлежек, целая рать опытных сыщиков - агентов дневала и ночевала в разных местах.
Прошло семь ужасных дней. Каждый день неукоснительно в сыскное отделение доставлялось
Теперь Новый Петроград уже не волновался, а прямо замер от ужаса: «Последние времена настали! Близко пришествие Антихриста! Скоро будет светопреставление!»
Я никогда не видал Фёдора Михайловича в таком состоянии духа, как в эти проклятые дни.
– Ваше высокородие, десятая голова прибыла!
– трясясь от ужаса, доложили ему. Купцов даже бровью не повел.
– Тело обнаружено?
– Так точно, Ваше высокородие! – отчеканил дежурный.
– Стало быть, голубчик, дело остается только за нашими головами? – поглядел на меня статский советник.
– Выходит на то, Фёдор Михайлович, – ответил я, поднимаясь со стула, – С Вашего дозволения, отправляюсь на осмотр.
Стоял на редкость чудный осенний день. От сыскного отделения до Сергиевского парка, в котором нашли труп, было сравнительно недалеко - около двух верст с чем-то. Головорезы совершенно распоясались, потеряли страх, совершив страшное и дерзкое злодеяние под самым носом стражей закона.
Там, в парке, было тихо, безлюдно. Лучи солнца прорывались сквозь золотую листву и играли яркими бликами на кронах деревьев. Отовсюду несся неумолчный хор птиц. Природа в царственном великолепии справляла свой прекрасный пир. И на этом дивном фоне лежало темной, страшной массой нечто. И это нечто было убиенным человеком. Безголовый труп его почти наполовину завален хворостом, опавшими листьями, мелкими древесными сучьями и иным лесным мусором. Очевидно, убийца или убийцы желали наскоро похоронить несчастную жертву от взоров людей. Однако, для чего это было сделано, оставалось тайной.
Когда весь этот мусор сбросили с покойного, глазам властей предстала тяжелая, страшная картина: на спине лежал высокого роста, судя по рукам, средних лет человек, одетый чисто, прилично, по – мещански: добротные высокие сапоги, брюки, суконный пиджак, жилет да серое пальто. Грудь, руки, даже ноги - все было залито запекшейся кровью. Все невольно попятились от трупа: впечатление, которое он производил, было более чем тяжелое.
Даже привыкший к очередному тягостному зрелищу тощий доктор не выдержал. Да и как можно к подобному привыкнуть? Его передернуло, и он отрывисто пробормотал:
– Экие звери... Что они с людьми - то делают!
– Да, доктор, есть люди, для которых нет не только ничего святого, но и ничего страшного, - ответил я, тщательно осматривая труп.
– Есть люди хуже самых хищных зверей, ибо звери кровь проливают чаще из-за голода, а люди из-за страсти к крови. Однажды, мне один преступник цинично сказал, – продолжил я, поднимаясь с корточек, - что для него самое приятное ощущение в жизни - это когда он втыкает нож в тело жертвы и когда из раны на него фонтаном брызгает кровь... Представляете? Мне кажется, что подобные субъекты, безусловно, ненормальные люди, ибо подобная страсть - состояние патологического психоза.