Провидица
Шрифт:
— Потому что у него нет проблем с манипулированием учителями и теми, кто попадается на его пути, а ты трусиха.
— Это называется осторожность, острячка. Разные вещи, — мы перешли улицу, и парнем пришлось подбежать, чтобы не отставать.
— Мы должны позволить им идти впереди для лучшего обзора, — сказала Кора.
— Обзора чего? — спросил Торин у меня из-за спины, положил руку на мое плечо.
— Ваших задниц, — ответила Кора, скользнув рукой и задний карман джинс Эхо. — Так вышло, что они нам нравятся.
Мое лицо покраснело. Зачем же так громко? Пара девушек,
Она посмотрела на Торина.
— Она пытается казаться неженкой, но я-то знаю, как сильно моя девочка хочет тебя, — продолжила Кора, и Эхо рассмеялся.
Клянусь, я задушу ее во сне и отправлю ее душу прямо в царство Хель. К несчастью, там уже живет ее парень, и, скорее всего, спасет ее оттуда.
— Ты не неженка, так ведь, хорошая? — прошептал Торин. — Мне сказать, какая ты…
Я закрыла его рот и зашла в школу, оставив Кору и Эхо прощаться у входа. Раскрасневшаяся Кора догнала нас в холле, где нас как раз поджидал фан-клуб Торина. Он стал легендой, когда наша футбольная команда выиграла штат, и теперь он стал всеобщим любимчиком. Сокровище старшей школы. Я грелась в лучах его славы. Меня больше не беспокоили косые взгляды других учеников.
Я никогда не стремилась к популярности, но я солгу, если скажу, что она мне не понравилась. Теперь я понимала, почему девушки когтями продираются на вершину социальной лестницы старшей школы. Быть в центре внимания затягивало. Я даже не была против восхищенных фанаток с их завистливыми взглядами.
Ладно, тут я переборщила. Я сжала на спине футболку Торина, и прилипла к его боку. Его рука крепче стиснула мое плечо.
Да, отвалите, пираньи.
Мы направились к шкафчикам. Кора продолжила рассказывать о людях, которым она помогала в выходные, стараясь не упоминать слово «душа». У Бессмертных и Валькирий были правила, и первое было — анонимность. Смертные не должны были знать о нашем мире.
Теперь, когда сезон плавания закончился, Кора работала несколько дней в неделю и по субботам в домах престарелых и больницах. Полгода назад она настаивала на том, что работа в организации «Жилье во имя гуманизма» на строительстве доступного жилья для бедных и бездомных достаточно общественно-полезна, чтобы произвести впечатление на приемную комиссию любого колледжа. Дома престарелых и больницы собирались ей написать блестящие отзывы за время, проведенное с пациентами.
А что касается меня? Не думаю, что администрации колледжа когда-нибудь узнает, что я спасла кому-то жизни. Я не могла рассказать о том, что сделала.
Торин зарылся в своем шкафчике, а мы с Корой направились к своим. Я откладывала учебники, когда по спине прокатилась дрожь осознания. Я связывала это обжигающее ощущение с Норнами, но в этот раз было что-то иное.
Кто-то напевал мелодию. Песня была знакома, но я не могла ее вспомнить. Сердце заколотилось, я обернулась в поисках источника звука. Я не могла сказать, откуда взялась эта песня, или объяснить, почему волосы у меня на затылке стали дыбом.
Кора захлопнула дверь шкафчика и окликнула меня, привлекая внимание. Схватив свою папку и учебники на утренние занятия, я последовала за ней. В середине коридора нас встретил Торин.
Бросив лишь один взгляд на меня, он тут же спросил:
— Что случилось?
Я сжала его руку. Он знал, что это значит «подожди».
— Увидимся на ланче, — сказала Кора и направилась в сторону кабинета английского, а мы с Торином пошли на математику. Его дружки-качки ходили за нами, словно приклеенные. У одного планировалась вечеринка в пятницу. У другого была вечеринка в честь дня рождения, или это был ужин? Еще один хотел, чтобы Торин вступил в команду по лакроссу.
Они исчезли только на подходе к самому кабинету, где у меня был урок. И тут я услышала ее снова. Кто-то напевал ту же песню. В этот раз я распознала мелодию, которую слышала в своем видении, или что это было. Я развернулась, прочесывая взглядом пробегающих мимо учеников. Звук заглушал все разговоры и смех. Неужели только я его слышу?
Торин взял меня за руку.
— Эй? Что такое?
— Ты не слышишь? — в мелодии появились слова. Однозначно, язык не английский.
— Слышу что?
— Песню, — я не понимала слов, но песня была красивой и убаюкивающей, как колыбельная. Я вздернула брови и посмотрела на Торина. — Красивая, правда?
Торин покачал головой.
— Я, эм, не слышу ничего, кроме окружающего шума, — раздался первый звонок. — И звонка.
Пение прекратилось, его заглушил звонок, или же это сам певец решил остановиться.
— Ты не слышал эту волшебную мелодию?
Он нахмурился.
— Нет. Уверена, что с тобой все нормально?
— Да, или у меня галлюцинации, — если бы я сказала ему, что эта песня, которую я слышала вчера в своем видении, он бы начал переживать. — Идем.
Мы зашли в класс как раз перед миссис Бейтс. Торин сидел прямо за мной. Когда я оглянулась, он все еще хмурился. Не стоило упоминать эту песню.
— Я в порядке, — сказала я губами.
Судя по его лицу, он не поверил. Весь оставшийся урок мои мысли метались между тем, что я услышала, и тем, что это могло значить.
***
На перерыве я навострила свой слух, надеясь снова услышать мелодию. Но удача оказалась не на моей стороне.
Когда настало время ланча, Торин поджидал меня у кабинета, вокруг него, ловя каждое его слова, вилась группка девушек. Одна из них провела рукой по его футболке. Это уже переходит всякие границы. Сохраняя видимость спокойствия, я подошла к нему и взяла его за руку. Девушки разбежались.
— Фанатки?
Он рассмеялся.
— Нет.
— Если в следующий раз Леанна Финч коснется твоей груди, я переломаю ей пальцы.
— Что за Леанна?
Я простила ему, что он не заметил. Девушки всегда пытаются выйти за рамки, словно гребаные хищницы, выискивающие слабости. Кто-то должен донести до них, что нас с Торином не разлучить. Мы неприступны, как стены Форт Нокса.
— Ты не видел Ингрид?
— Нет, — он погладил меня по щеке. — Поедим здесь или дома? Я мог бы приготовить нам чего-нибудь.
Мне хотелось так и стоять здесь, и чтобы он меня гладил. Его прикосновения пьянили. Но сначала надо со всем разобраться.