Провинциальная история
Шрифт:
Стася и сама не знала, почему вообще решилась с ним заговорить. Наверное, от понимания, что с матушкой беседовать в целом бессмысленно.
– Чушь, – сказал он, выслушав робкий ее лепет. – Образование должно быть нормальным. С Ленкой я поговорю, чтоб не дурила тебе голову. Учись.
И поговорил.
И матушка почему-то не обрадовалась, но и спорить с мужем не посмела. Следующие два года прошли под знаменем несуществующей войны и запомнились Стасе исключительно страхом подвести дядю Колю.
Пожалуй, именно сейчас Стася сполна осознала, насколько ей повезло.
Он не только поговорил.
Он
И она старалась.
И получалось.
Даже классная дама вынуждена была отметить:
– Соколова все-таки решила взяться за ум.
Сказано это было с удивлением и некоторой снисходительностью, но…
– Надеюсь только, ты выберешь заведение по уровню…
Выбрала.
Вместе с дядей Колей, который сам спросил, куда ж она, Стася, надумала поступать. А она вынуждена была сказать, что понятия не имеет, что нет у нее глобальных жизненных планов или устремлений, как нет и талантов, которые следовало бы развить.
И вообще…
Может, экономист, а может, бухгалтер или в юридический вот еще все стремятся.
Дядя Коля поскреб лысину, фыркнул и сказал:
– В фармацевтику иди. Юристов хватает, а фармацевты всегда нужны. Ты вроде в травках разбираешься.
– Там конкурс, – заикнулась было Стася. – На бюджет если… могу не пройти.
– От как не пройдешь, так и думать будем.
И его спокойствие, его уверенность в том, что она, Стася, справится, заставили и ее поверить, что она на самом деле справится, что… она ведь не совсем дура, и с травками у нее действительно неплохо выходит. Еще бабушка учила, хотя, конечно, фармацевтика – это далеко не только травки, это и биология, и химия, и…
К собственному удивлению Анастасия поступила.
На бюджет.
– Повезло дуре, – высказалась матушка, к тому времени совершенно не скрывавшая, что и старшую дочь, и ее возвращение в семью считает ошибкой. И, наверное, будь ее воля, она бы нашла способ ошибку исправить. Но в доме главным был дядя Коля.
– Не злись, Ленка, – сказал он примиряюще. – Порадуйся за девочку. Вон какая выросла, и умница, и красавица…
Вот последнего ему говорить точно не следовало. Матушка вспыхнула, а Стася вдруг явственно осознала, что остаться в этом доме ей не позволят. И не потому, что у нее и вправду какие-то виды на дядю Коли или у него, он, к его чести, никогда не смотрел на Стасю иначе, чем на ребенка, но… мама все для себя решила.
И испугалась.
И…
К счастью, университет находился в другом городе, общежитие прилагалось, а к нему стипендия, к которой дядя Коля докидывал и на карманные расходы. Впрочем, уже тогда Стася не обманывалась, а потому сделала единственное, что могла – училась.
Экономила, откладывая «на будущее», которое ей, в отличие от многих однокурсников, виделось вовсе даже не радостным. С третьего курса она стала подрабатывать рефератами, с четвертого удалось устроиться в аптеку, хотя Стася уже понимала, что задержаться в городе не выйдет. Пусть он и большой, много больше ее родного, но не настолько,
Она успела доучиться.
И дядя Коля с постаревшею вдруг, но нисколько не подобревшею матушкой, даже явились на торжественную церемонию. И радовался он искренне. И руку пожал, сказав:
– Теперь я за тебя почти спокоен. Я с другом поговорил, у него сеть. Возвращайся, возьмет на работу. Или у тебя другие планы?
А Стася вновь вынуждена была признать, что планов у нее нет.
Мама, слушавшая этот разговор, нахмурилась, но…
…дядя Коля был куда умнее, чем казался. И жену он все-таки любил, хотя, может, и не спешил показывать эту любовь. А потому сделал то, что окончательно убедило матушку в недобрых его намерениях: купил Стасе квартиру.
– Однушка, конечно, и вторичка, – сказал он, отдавая ключи. – Но для начала пойдет. Остепенишься, продашь, хватит на первый взнос ипотеки. Ну или как сама решишь. Ты девка толковая, только сама в себя не веришь.
Матушка, явившись на квартиру тем же вечером, прошипела:
– Что, тварь, довольна?
Объяснять что-либо было бесполезно, а потому Стася и не стала, только плечами пожала, мол, она не виновата.
Ссора получилась безобразной.
Ее, наверное, все соседи слышали, но… матушка ушла, а квартира, оформленная по всем правилам и на Стасю, осталась. И работа тоже, на которой Стасю сперва приняли настороженно, верно, ожидая увидеть обычную девочку «по знакомству», но постепенно у нее получилось поладить и с Никитичной, отличавшейся на редкость вздорным нравом, и с Анной Егоровной, которая была молчалива, холодна и вечно недовольна подчиненными. В общем, жизнь наладилась настолько, что Стася даже о личной задумываться стало. Нет, в университете у нее случались романы, но какие-то… скороспелые, никудышные, которые скатывались к паре-тройке встреч, заканчивались в чьей-то комнатушке быстрым сексом, не приносившим ни удовлетворения, ни радости. Зато и расставания не причиняли боли, оставляя лишь странное чувство недоумения, чем она, Стася, хуже прочих?
Так и жила.
Где-то там не стало все-таки дяди Коли, на похоронах которого мать подошла и холодно заявила, что Стася ему вовсе даже не дочь, а потому прав на наследство не имеет.
И вовсе ей, Стасе, следует собственной жизнью заняться и в чужую не лезть.
Она и не собиралась, но…
…дорога вильнула, а из-под копыт лошади выпорхнула птица, огромная, черная, да еще и заорала дурным голосом, заставивши лошаденку проснуться и попятиться.
– Ах ты ж… – щелкнул хлыст.
А Стася вздохнула, прикинув, что до дома ее осталось не так и долго, вот до второго поворота, а там на горочку, до самых до ворот, что сохранили следы былого величия и жалкие остатки ограды. Правда, ограду затянуло колючим терном, а потому отсутствие некоторых ее частей в глаза не бросалось.
…она жила.
Обыкновенно, как живут люди. От зарплаты до аванса, от аванса до зарплаты. Время от времени случались премии, а порой и подработки, начавшиеся с Никитичны, точнее, с ее внучки, которой не давались ни биология, ни химия, а на нормальных репетиторов денег у родителей не было.