Проводник
Шрифт:
– Получается, так. Ищем всю жизнь ответы на вопросы из бессознательного. Пытаемся опять испытать когда-то прожитые чувства - злость, радость, счастье, обиды... Да мало ли чего еще. Только за этими попытками конкретные поступки стоят, и вот за них, рано или поздно, расплачиваться приходится.
– Так подскажи, мне в какую кассу оплатить?
– невесело усмехнулся Бэл.
– Разберемся, - ответила Ветла и немного подумав добавила: - Правда, далеко не все так просто в твоем деле. Есть заковырка.
– Что такое?
– Бэл отметил, как противно затянуло тревогой в груди.
– Да понимаешь, не было ещё ни разу, чтобы душа на встречу не вышла. Они такой шанс не упускают. А здесь Маринка точно знала, что
– Так, обиделась, - вздохнул мужчина.
– Не совсем так. Души обид не копят. Они ведь всё под совершенно другим углом видят. Истинным. Прощать умеют. Любить. Жалеть. Разные они, но хорошие. У каждой души своя история, длиной в прожитую жизнь, но от близости к Богу обретают другое разумение этого удивительного дара. Поэтому умеют, прежде всего, понимать, а вот чего не умеют, так быть равнодушными. Помнишь, как у Валдая было, когда он держал душу друга на перепутье, а она больше за него билась, терзалась его болью? Вот ведь! А бывает, душа сама выбирает ждать тех, кого любит. Представляешь, иногда я их вижу, во время перехода. Сидят тихонько у воды, смотрят в отражение и ждут своих. Они через воду за живыми наблюдать умеют. Такие трогательные. Когда мимо прохожу, приветствуют кивком или рукой помашут. Некоторые, правда, так созерцанием увлекаются, что даже не замечают меня. Так вот, сдается мне, что Маринка была легкой, да не злобливой, поэтому не понимаю, почему она не вышла к тебе. Но может быть, сейчас что-то изменится, когда ты и суть вроде уловил, и сожаление ощутил.
– Еще один день у тебя в гостях, и пойму, что муки совести это не красивые литературные образы, - попытался пошутить Бэл, но получилось не очень весело.
– Ощутить настоящее раскаяние дорогого стоит. Оно двери в совершенно другой мир открывает. Ну да это иная история. Что же нам сейчас делать?
– Своди меня еще раз.
– Сейчас?
– девушка вроде даже не удивилась.
– Да. Мне так захотелось увидеть Маринку... Сказать ей... извиниться хочу. Рассказать, что в честь нее Валдай дочку свою назвал.
– Ну что ж, тогда в путь.
***
Что-то неуловимое изменилось в унылой ледяной пустоши. Бэл озираясь, вглядывался в пространство вокруг себя, но не мог понять, что. Та же мрачная бездушная стынь с разломом черной проруби. Та же рябь... Рябь! Бэл вдруг понял, что всё окружающее пространство пришло в пока не явное, но движение. От темнеющей воды расходились еле заметные всплески, которые расползались в окружающее пространство, преломляя действительность. Колебания усилились, наполняя его неясным беспокойством. И вдруг он услышал отчетливый крик Маринки:
– Беги!
Вздрогнув, обернулся с надеждой, но не увидел никого, кроме поднимающейся у него за спиной огромной беспросветной бесформенной тени. В следующую секунду, повинуясь наработанным рефлексам, он сделал шаг в сторону и, выхватив из набедренной кобуры пистолет, ввалил в разворачивающееся Нечто всю обойму. Тень заколыхалась подобно черной воде и с ревом кинулась на него, словно огромная волна, пытаясь накрыть с головой. Бэл шарахнулся, заваливаясь на спину, в ужасе увидев, как волна эта трансформируется в разинутую пасть чудовища, наполненную сотнями зубов, готовая в следующую секунду обрушиться на него и поглотить, растворить в себе без остатка. Он попытался перезарядить оружие, но патрон пошел в перекос, окуная душу в ледяное предчувствие неминуемой беды. Хотел закричать, но от ужаса перехватило дыхание. В этот миг отчаянья и жути между ним и черной химерой, закрывая собой, оказалась Ветла, в движении вскидывая автомат и разряжая в темноту целый магазин трассеров, крича ему сквозь рев разрываемой черноты, чтобы он уходил, открывал глаза.
Но он не мог. Не получалось оторвать взгляд от этой всепоглощающей, вспоротой стрельбой мглы, которая с визгом билась ранеными всполохами, но рваными краями по-прежнему пыталась его ухватить, утащить, задушить. И как в дурном сне, у него совершенно не осталось сил, только ступор и изнеможение. Тем временем Ветла перезарядила магазин, со звонким железным лязгом дослала патрон в патронник, и до упора вжала спусковой крючок, выплевывая из ствола светящийся пунктир целеуказания в черноту. Обернулась к нему, пытаясь дотянуться, чтобы выдернуть из оцепенения, и тут же с каким-то живым чавком была пронизана то ли черным клинком, то ли клыком, который материализовался из плавающей мглы. Она вскрикнула, удивленно посмотрела на Бэла, опустила автомат и начала медленно оседать. В тот самый миг, когда Ветла упала, а Бэл сам себе, во второй раз, вслух проговорил, что всё это ему снится и надо лишь проснуться, чтобы вынырнуть из окружающего широкомасштабного кошмара, Чернота реактивным движением ухватила его за правую руку, мгновенно погрузив в себя всю кисть. Тут же он почувствовал, как безжизненный холод стал подниматься от кончиков пальцев, наполняя тело, беззвучно нашептывая принять всё как есть, и просто позволить Тьме забрать его с собой, перестать трепыхаться и спокойно умереть здесь и сейчас, как он мечтал. Ему просто надо отступиться, сдаться, и со всеми горестями и страданиями жизни будет покончено раз и навсегда, лишь сделав шаг навстречу темноте.
Бэл, ощущая, как голову кружит дурман, подавляющий волю к сопротивлению, собравшись из последних сил смог лишь отклониться от неё, с сожалением понимая, насколько это бесполезно.
Вдруг откуда-то ревом выскочила громадная черная псина, по размерам не уступающая колыхающейся Тени, и без промедления вгрызлась в смолянистую рябь. Тень заколыхалась, пытаясь вырваться, утечь от рвущих собачьих зубов, но Пуля свое дело знала. Она билась с остервенением бойцовской собаки, не признавая ни окриков, ни боли, нацеленная на победу, на вкус крови поверженного противника. Тень стала проминаться под её натиском, истаивая и распадаясь, разлетаясь на мгновенно испаряющиеся брызги.
Тварь была повержена! Бэл ощутил, как тут же прояснилась голова, появились силы встать и снова двигаться. Тело, мысли были вновь подвластны ему, и он кинулся к лежащей в крови девушке, но как только прикоснулся к ней, его словно пронзил удар тока, и он очнулся в доме Ветлы, в кресле.
Озадаченно взглянул на свою руку - от нее поднимался пар, как будто он выдернул ее из кипятка, но пальцы изнутри рвал холод. Перевел взгляд на Ветлу, ожидая увидеть расползающееся кровавое пятно на груди, но крови не было, как не было и самой раны. Ветла была жива, хоть и выглядела плохо. Бледная, с испариной на лбу и залегшими под глазами синяками, она была словно тяжело больна, или все-таки ранена. Девушка медленно открыла глаза и встретившись с ним взглядом вымучено улыбнулась:
– Видишь, как оно бывает. За все приходится платить.
Каждое слово давалось с трудом. Тяжело поднялась, её тут же качнуло, и она чуть не упала. Бэл подхватил, удерживая, поддерживая, помог дойти до дивана, где она легла, тут же провалившись в болезненный неспокойный сон. Её била дрожь, и он укрыл пледом. Постоял немного рядом, ошарашенный, подавленный произошедшим, и тихонько вышел. Ему просто необходимо было вдохнуть свежего воздуха и осознать, что же такое произошло с ними.
***
Вечером вернулась Пуля. Бесшумно вышла из темноты леса, подойдя к сидящему на крыльце подавленному Бэлу, лизнула ему кисть и села напротив, глядя на него с немым беспокойством. Мужчина удивленно разжал-сжал пальцы, пораженный тем, что ледяная ломота вдруг пропала. Рука наполнилось теплом и прежней силой. Он с благодарностью потрепал собаку по голове. Она вильнула хвостом и толкнула его мордой в сторону двери. Бэл тут же понятливо поднялся и приоткрыл дверь:
– Иди, вылечи свою хозяйку!