Провокация (Солдаты удачи - 15)
Шрифт:
– Сколько?
– спросила Рита, прерывая затянувшееся молчание.
– Это уже деловой разговор, - одобрил Мюйр.
– За купчие - ну, скажем, пятьдесят тысяч долларов. Для начала, на первом этапе.
– Для начала? Это подразумевает какое-то продолжение. А на втором этапе?
– Пятьдесят процентов, госпожа Лоо.
– От чего?
– От всего. От стоимости недвижимости. От аренды за землю. От всего.
– Пятьдесят процентов?!
– изумился Томас, выведенный из ступора такой наглостью.
– Это
– Или пятьдесят от ста, - подтвердил Мюйр.
– Вы считаете это справедливым?
– загорячился Томас.
– Мой дедуля за эти бабки ночами не спал! Думал о солдатиках, которые едят гнилое мясо, и плакал! Мучился угрызениями совести! Он за них кровь проливал на фронтах Великой Отечественной войны! Хоть и с другой стороны. Вы грабите национального героя Эстонии! Это непатриотично, господин Мюйр!
– Во всем нужна мера, дорогой Томас. Чрезмерный патриотизм - это национализм.
Рита Лоо вернула разговор в деловое русло:
– Если мы заплатим вам пятьдесят тысяч долларов за купчие, с какой стати нам отдавать что-то еще?
– Да! Целую половину!
– горячо поддержал Томас.
– Очень хороший вопрос, - похвалил Мюйр.
– Ответ такой: потому что без меня вы не получите ничего. Чтобы у вас на этот счет не оставалось сомнений...
Он вынул из бокового кармана кейса какую-то бумагу и подал Томасу, как бы приглашая его занять более активную жизненную позицию:
– Ознакомьтесь с этим документом.
Томас пробежал глазами текст и молча передал бумагу Рите. Она тоже прочитала и бросила ее на стол. Поскольку я был уже посвящен во все эти дела, то счел для себя возможным тоже ознакомиться с документом. Он играл, как я понял, роль козырного туза. Туза пик.
Это и был туз пик.
Это была ксерокопия завещания. Бумага не гербовая, самая обычная, очень старая, с обветшавшими углами, отчетливо видными на оттиске. Прыгающий машинописный текст. Текст русский. Место и время составления завещания тщательно затушеваны черным фломастером. Сначала с завещания сняли ксерокопию, а потом затушевали текст.
"Я, гр. Ребане Альфонс, 1908 года рождения, находясь в здравом уме и ясной памяти, действуя добровольно, настоящим завещанием завещаю все принадлежащее мне имущество гр. (фамилия зачеркнута).
Настоящее завещание составлено и подписано в двух экземплярах, из которых один выдается на руки завещателю Ребане Альфонсу, а второй хранится в делах нотариуса по адресу (адрес зачеркнут).
Завещание подписано гр. Ребане Альфонсом в моем присутствии после прочтения текста вслух. Личность завещателя установлена, дееспособность проверена".
Фамилия нотариуса и все его реквизиты были тщательно вымараны. Даже на круглой гербовой печати был замазан адрес нотариальной конторы.
– Что скажете?
– поинтересовался Мюйр.
– Это копия. А
– спросил Томас.
– Вы увидите его. В моих руках. И после этого я его уничтожу. При вас. Когда получу дарственную на половину наследства вашего деда.
– Кому он все завещал?
– Не вам.
– Не мне. Это понятно. Я бы очень удивился, если бы мне. Потому что он не подозревал о моем существовании. Он умер в пятьдесят первом году. Я родился в шестьдесят третьем. Кому?
– А вот этого вы не узнаете никогда. И не нужно вам этого знать. Скажу только одно, чтобы вас не мучили угрызения совести. То лицо, которому ваш дед завещал свое имущество, не примет наследства. Откажется от него в пользу государства. Мы с вами, разумеется, патриоты. Но не до такой же степени, не так ли? Дарить государству сто миллионов долларов - это уже не патриотизм.
– А что?
– заинтересовался Томас.
– Национализм?
– Идиотизм. Я оставлю вам эту ксерокопию. Изучите. Завещание - ключ к тем самым миллионам. Подлинник, разумеется, а не ксерокопия. И он пока останется у меня.
Мюйр закрыл кейс и обернулся ко мне:
– Проводите меня, юноша. Вообще-то я всегда хожу пешком. Это полезно для здоровья. Но сегодня мне нужно кое-куда заехать. Надеюсь, Томас разрешит мне воспользоваться его автомобилем. И, если честно, я немного устал. Больше семидесяти восьми лет мне, конечно, чаще всего не дают. Но все-таки мне уже семьдесят девять.
У дверей кабинета его остановил вопрос Риты:
– Господин Мюйр, зачем вам пятьдесят миллионов долларов? Вы собираетесь жить вечно?
Мюйр остановился и с интересом взглянул на нее.
– Вы задали забавный вопрос, госпожа Лоо. Очень забавный. Зачем мне пятьдесят миллионов долларов? Право, не знаю.
Он немного подумал, затем пригладил кончиком мизинца усы и ответил:
– Впрочем, нет. Знаю. Это меня развлечет.
С тем и вышел, унося с собой всю мерзость уходящего века, из которого, как из змеиной кожи, уже выползал новый век, двадцать первый от Рождества Христова.
Но и век двадцатый был еще жив, еще смердел.
– Рита Лоо, свяжитесь с приемной господина Анвельта, президента компании "Foodline-Balt", - распорядился Томас.
– Передайте Крабу, что господин Ребане желает видеть его у себя через час. И пусть не опаздывает, бляха-муха!
Президент компании "Foodline-Balt" Стас Анвельт, которого его сотрудники за глаза, а чаще даже только про себя называли Крабом, слушал отчет начальника юридического отдела, когда в его кабинет вошла секретарша и на своем аристократичном эстонском сообщила, что позвонила пресс-секретарь господина Ребане и распорядилась передать господину Анвельту, что господин Ребане желает видеть господина Анвельта у себя в номере гостиницы "Виру" через час и хочет, чтобы господин Анвельт прибыл без опоздания.